298. «Поэты „Искры“». Т. 2. Л., 1955 (Б-ка поэта. БС). Автограф — ЦГАЛИ. В апреле 1879 г., в целях решительной борьбы с революционным движением, были назначены и облечены широкими полномочиями несколько временных генерал-губернаторов. В их числе был И. В. Гурко, назначенный временным петербургским генерал-губернатором. Этот пост он занимал до середины февр. 1880 г.
299. ПГ. 1880, 21 апр., под загл. «Одному, а может быть, и многим», подпись: Домовой. — «Чем хата богата». Приезд Тургенева в Россию в феврале 1879 г. сопровождался бурными овациями со стороны широких кругов русского общества. Это вызвало крайнее раздражение реакционной печати, которая стала пользоваться каждым поводом для дискредитации писателя. Таким поводом послужило предисловие Тургенева к очерку И. Я. Павловского «En cellule. Impressions d’un nihiliste» («В одиночном заключении. Впечатления нигилиста»), появившемуся в газете «Le temps» 12 нояб. 1879 г. Маркевич, затаивший злобу на Тургенева за презрительные слова о нем в «Нови» («Ladislas», приятель Калломейцева), напечатал в МВ фельетон «С берегов Невы» (1879, 9 дек.). Это был неприкрытый политический донос. Маркевич обвинял Тургенева в связях с революционными кругами, в заискивании и «кувырканье» перед «нигилистами», признании справедливым их «гнусного дела», «зуде популярничанья» и т. д. Фельетон Маркевича вызвал негодование всех честных литераторов независимо от их разногласий с Тургеневым. Одним из проявлений этого негодования была эпиграмма Минаева. Другая его эпиграмма на Маркевича — в «Стрекозе». 1880, № 3, подпись: М.
300. «Стрекоза». 1880, № 18, в цикле «Фотографические карточки», подпись: Момус.
301. «Стрекоза». 1880, № 25, подпись: Момус.
302. ПГ. 1880, 27 марта, в цикле «Юмористический указатель восьмой передвижной художественной выставки», подпись: Jocosus.
303. ПГ. 1880, 28 марта, в том же цикле.
304. ПГ. 1880, 14 нояб., подпись: Общий друг. Отклик на объявление о подписке на газету «Порядок». В объявлении указывалось, что газета будет выходить «под общею редакциею с журналом „Вестник Европы“ и с участием всех его постоянных сотрудников» (см.: «Голос». 1880, 5 нояб.).
305. ПГ. 1880, 14 дек., подпись: Общ<ий> др<уг>. В дек. 1880 г. владелец крупнейших сталелитейных заводов А. Крупп приехал в Петербург с целью получить заказы от русского правительства.
306. БВ. 1907, 31 окт., утр. выпуск, в числе других каламбуров и экспромтов, под общим загл. «Трудные рифмы». — «Рус. библиофил», 1913, № 7. Последние четыре строки были напечатаны и до БВ — см.: С<уперанский> М. Из поволжской старины // «Истории, вестник». 1907, № 8; Кауфман А. Клочки воспоминаний // «Южнорус. альманах», год 7-й. Одесса, 1902. В БВ указано, что это — экспромт, сочиненный Минаевым в 1880 г. в ответ на предложение Лорис-Меликова сказать что-нибудь стихами, в «Историч. вестнике» — «на вопрос последнего относительно необходимых в то время реформ».
307–308. «Моск. телеграф». 1881, 17 июня. Стих. 1 — без загл., стих. 2 — под загл. «М. Н. К.», в фельетоне «Чем хата богата», подпись: Д. М. — «Не в бровь, а в глаз». Кунак — друг, приятель. С успехом заменил Катков и т. д. Ill Отделение было упразднено в авг. 1880 г.; см. конец стих. 236 и примеч. к нему.
309–310. «Моск. телеграф». 1881, 27 мая, с подзаг. «(С австрийского)», в фельетоне «Чем хата богата», подпись: Д. М. — «Не в бровь, а в глаз». Из трех «отголосков» печатаются два. Первоначальный вариант второй эпиграммы, направленный против МВ Каткова и озаглавленный «Ретроградная газетка», был напечатан еще в начале 1870-х годов — Б. 1873, № 6, подпись: М. Подзаг. «С австрийского» в газетном тексте заставляет вспомнить о Добролюбове, который из цензурных соображений выдал свой сатирический цикл «Неаполитанские стихотворения» за перевод с несуществующего австрийского языка.
311. «Моск. телеграф». 1881, 24 июня, в фельетоне «Чем хата богата», подпись: Д. М. — «Не в бровь, а в глаз», где включено в цикл «Из старой тетрадки». И в один колоссальный Ташкент. Минаев вслед за Салтыковым-Щедриным употребляет слово «Ташкент» не как чисто географическое понятие, а как некое обобщение. «Ташкент, — писал Щедрин в цикле „Господа ташкентцы“, — есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гоняющем. Если вы находитесь в городе, о котором в статистических таблицах сказано: жителей столько-то, приходских церквей столько-то, училищ нет, библиотек нет, богоугодных заведений нет, острог один и т. д., — вы можете сказать без ошибки, что находитесь в самом сердце Ташкента. Наверное вы найдете тут и просветителей и просвещаемых, услышите крики: „ай! ай!“, свидетельствующие о том, что корни учения горьки, а плоды его сладки, и усмотрите того классического, в поте лица снискивающего свою лебеду человека, около которого, вечно его облюбовывая, похаживает вечно несытый, но вечно жрущий ташкентец» (Собр. соч. М., 1970. Т. 10. С. 27). Возникновение понятий «Ташкент» и «ташкентцы» связано с тем, что в незадолго до этого подчиненных России областях Средней Азии с наибольшей остротой сказались все темные стороны самодержавия, его эксплуататорская сущность и грабительская политика.