— Ой, пропадает остолоп, проку с него никакого! Отца, когда уже не стало, а он всё никак за голову взяться не может. Вчера едва допросилась чтобы дров наколол.
— Ай, скверно, тётя Лема. Ц-ц-ц. Так это вы что сами себе в темноте прозябали?
— Вчера нет, но бывало и такое. О, Лумик дорогой, что тебе сказать. Нет сил на него! Не знаю даже зачем старшенькую замуж выдавали. Хоть какая-то помощь было старикам.
— Так Вы бы тогда свечек связку взяли. Согреть не согреют, да хоть светло себе будет.
— А у меня, кажется, оставались еще…
— Ага! Вот оно как. Кажется! Но если не будет что тогда? Ну нет, тётя Лема, я вам сейчас даю связку, при чем хороших, а вы деньги уж когда хотите заносите. Хоть через неделю, хоть сейчас, мне всё едино. И слушать ничего не буду!
— Спасибо, спасибо тебе дорогой. Завтра же занесу!
— Ой, ну что вы в самом деле…
Кай’Лер понял, что это надолго и вышел немного подышать свежим воздухом. У Лумика есть правило, что любой покупатель из простого народа - его друг, особенно после того, как что-то купит. Седовласый торгаш понимает, чем именно занимается, и репутация оклеветанного добряка в будущем сможет спасти его шею от петли. Ведь кто на казнях главная публика если не эти самые простые покупатели?
Тётя Лема пробыла у Лумика с добрых полчаса и ушла-таки со связкой свеч и двумя горшочками меда, хоть, когда пришел Кай’Лер в руках у нее была только одна.
— Пойти надергать у нее остатки свеч? – с порога спросил Кай’Лер.
— Не надо, – вполголоса ответил Лумик что-то скребя пером. К длинному носу прижималось пенсне, в другой руке сверкали карманные часы. Оба предмета золотой цепочкой крепились к жилету. – Ты сегодня чем богат?
— Потянул кое-что интересное у Большого Лофа. Спустимся?
— Давай посмотрим, что там у тебя, – Лумик закрыл двери магазина и ушел в неприметную коморку. Кай’Лер последовал за ним.
В маленькой комнате скучали несколько пустых горшков, но главным здесь был проход скрытый под удивительно чистым ковром. Кай’Лер спускался туда уже раз десятый, но стоило Лумику только приотворить дверь в заветный подвал, как он вновь чувствовал себя ребенком, ожидающим чудес.
Хранилище Сороки было на порядок просторней его честного магазина и на пять порядков разнообразней. Бижутерия, посуда, одежда, мебель, оружие, книги и свитки, украшения и инструменты, а также горы самого невероятного и непонятного хлама – всё краденное и всё продается.
Кай’Леру знатно приглянулась пара высоких сапог кремового цвета.
— И что хотят такие красавцы?
— Два большака.
— Это уже или еще?
— А у тебя босяка будет хоть на половину этого?
— Нет.
— Ну так чего мы здесь языками чешем без выгоды?
— Я же просто спросить Лумик, что ты как я не знаю?
Кай’Лер обиженно поставил сапоги на место.
— Котяра, ты, кажется, хотел что-то задвинуть.
— Таки да, – Кай’Лер нашарил в кармане синюю статуэтку. – Вот такая вещь! С виду цацка для блаженных, но тот лох, у которого я ее потянул уж очень сильно над ней млел. Так ещё вот, — он развернул украденную записку. – я читать не грамотен, но думаю оно может быть инструкцией, ну там что куда и как. Колдовская приблуда – это понятно как чистое море.
Лумик снял пенсне и начал разглядывать непонятный трофей. Затем принялся читать записку, что проходило крайне неловко, ибо после каждой пары-тройки слов Сорока скользил по Кай’Леру осуждающим взглядом.
— Рыжий ты лопух, стянул детскую игрушку.
— Чего? Какую такую детскую?
— Самую обыкновенную. Тебе писанину прочитать? Пожалуйста: «Дорогая доченька, эту куклу зовут Лия и я надеюсь, что она станет тебе другом. Ты можешь сшить ей платье, которое сама только придумаешь. Ты можешь играться с ней и вспоминать своего папку. Когда я вернусь то смогу купить тебе таких кукол сколько захочешь, и мы с мамой сможем отдать тебя в школу чтобы ты обучилась грамоте и наукам. Всего несколько рассветов и я вернусь». С обратной стороны обращение к матери с просьбой зачитать письмо малой. Всё.
Кай’Лер хлопнул себя по бедрам.
— Нехорошо получилось. Слушай, ты меня часом не дуришь, Лумик?
— За такие нехорошие слова, одни нехорошие люди могут тебе сделать тебе очень больно, Котяра.
— Та ну какие нехорошие слова, ты же знаешь, я тебя так уважаю что это не дай Бог. Просто обидно за такие повороты.
— Смотри мне босяк, – Лумик еще немного повертел куклу в руках. — Тебе цацка вообще нужна? А то я за нее барыша не дам.
Кай’Лер уже было почти махнул рукой на несчастную игрушку, но всё же передумал и забрал обратно. ~Купил себе немного сладкой жевательной травы, впустую поторговался с Сорокой и пошел обратно в «Старую бочку» к Большому Лофу.
По дороге к нему пристала шайка беспризорников. Их было трое: самый старший, лет десяти уже, по кличке Бродяга, его друг — высоченный оболтус всеми известный как Мятый, и какой-то сопливый шкет Кай’Леру еще не знакомый.
— Какие новости, шаромыжники?
— Мы вот в банду молодого взяли. Тараканом звать.
— Ишь ты как! В банду! Отсыпь-ка семечку Бродяга.
Кай’Лер не раз про себя отмечал смышленость юного карманника. Даже сейчас Бродяга старался держать иерархию разделив жменю семечек только с Кай’Лером. А то, что он старался пародировать походку и манеры бывалого вора выглядело хоть и комично, но многообещающе.
— Котяра, а когда ты нас отведешь к Сороке в схрон? У нас вот новый трофей есть. Мятый, доставай!
Кривозубый парень пошарил по дырявым карманам и вынул ладное шило.
— Такой железякой пузо только так протыкать можно! Сколько Сорока нам за него отсыплет?
— По шее он вам за него отсыплет, не больше. Заходить на торги с Лумиком Сорокой на мелочах – дурная затея, так что шныряйте дальше. А шило ты себе оставь Бродяга, понадобиться.
— Я тебе говорил морда тупая что на бондаря лучше бы шли! А он нет, на сапожника, на сапожника! – Бродяга слегка подпрыгнул чтобы дать отвесить подзатыльник Мятому. — А ты Котяра, что Сороке задвинул?
— Артефакт. Магический. Это вам не мышь начихала.
— Арфекакт? А как оно холера работает?
— Рано тебе еще такое в голове держать. Бродяга, ты вот лучше скажи, у тебя бывает, что за отцом скучаешь?
— Неа, я ж его не знаю.
— Точно. Ты же беспризорник.
— Неа, я безотцовщина, мамку то я знаю. И ты тоже.
— Я? – Кай’Лера новость немало удивила.
— Ну да, Агна из Жасмина.
Учитывая, что Жасмин — это народное название захудалого борделя, то вполне возможно, что действительно знал, но имена там никто не запоминает так что Кай’Лер лишь пожал плечами.
— Хорошо, а вот если бы мамка уплыла за море, тогда скучал бы?
— Не знаю. Она меня раньше часто била так что вряд ли, хотя может и да. А что?
— Та ничего. Бесполезный ты Бродяга.
Кай’Лер со своей полу-рослой свитой как раз добрался до «Старой бочки».
— О! Ты в «Сраную бочку»? Купи нам пива, Котяра, хоть одну кружку на троих. Я просто не могу, меня Большой Лоф всегда гонит.
— И правильно делает. Но ладно. Хотите пива? Сбегайте к мэру за калитку и нарвите нормальный веник из этих его заморских цветов. Потом поищите мне эльфа виршеплета, что обычно спивается и на площади орет свою писанину, скажите пусть найдет меня у Большого Лофа. Тогда куплю вам пива.