ЕВРОПЕЙСКИЙ СЕНТЯБРЬ 1929 г.
Бессонные плимутские верфи,
Последние доски отбросив,
Улыбались, как жена Пентефрия,
Новому крейсеру — Иосифу.
О жизни, о счастье, о мире
Пели озера в Женеве.
Ветер вздувал шире
Плащ на Орлеанской Деве.
Причаливали дирижабли
К небесной пристани в Киле.
Красноармейские сабли
Цвели на кремлевской могиле.
А меж тем в зеленой Чехии,
Ночью, в мансарде поэта
Мышь ворошила доспехи
На мощах высыхающего лета.
И в полях, закругленных, как блюдце,
Через метры, футы и сажни,
Ночь шла темней и важней революций,
Под гулким небом распевая протяжно…
БРОДЯЧИЙ МУЗЫКАНТ
Скрипач, улыбающийся и хилый.
Достает из футляра горе
У ворот заколоченной виллы —
Перед собачьей аудиторией.
День осенний мглист и неровен
Предчувствием близкой разлуки.
Из отцветших кустов Бетховен
Протягивает бледные руки.
На окнах черные ставни
Цепенеют веками Вия.
Умирая от боли давней,
Прощаются с жизнью живые.
И скрипя золотою клеткой.
Кутаясь в шаль из Севильи,
Ангел любви над беседкой
Опускает намокшие крылья…
ЮЖНЫЙ КРЕСТ
Пиратский корабль обстреливал яхту.
Пока капитан пил коктейли в баре
И танцевал танго на качающемся полу,
Кочегар спустился в угольную шахту,
Где было так жарко, как в Сахаре,
Так, что сердце, сгорев, рассыпалось в золу.
Но оно было черное, и никто этого не заметил.
Пираты забрали стихи из каюты
И отплыли, подымая траурный флаг.
— Океанский день был просторен и светел.
Капитан записал: Десять градусов и 33 минуты.
И поставил крест в Малайском архипелаге. —
РАССВЕТ
Еще был воздух дымно-сер.
Плыл край земли по алой ленте.
Аэроплан, как Робеспьер,
Гремел в предутреннем конвенте
Смятенных облаков и был
Так нежно розов от дрожанья
Раскрытых над землею крыл
Уже плывущего сиянья.
Я распахнул окно…
Извне
В стеклянном воздухе рассвета
Такой простор раскрылся мне
Сквозь утреннюю свежесть лета.
И было слышно в сонный дом,
Как все влюбленней и невнятней
Воркует голубь под окном
На деревенской голубятне.
ОПТОВАЯ ТОРГОВЛЯ РОЗАМИ
Загнанные паровозы
Рушатся круче ветра —
Форд покупает розы
На тонны и на метры.
…Блуждают в прохладных сенцах
В широкополых шляпах
Тени пряных эссенций.
Бессонный и душный запах.
Полевой, запыленный попик
Совершает мужицкие требы,
В свете земных утопий
Живым восходя на небо.
А в садах раскрывались печали
Белыми и голубыми
И головками качали.
Плавая в звездном дыме.
И сгорая, как траурный факел,
У железных дверей темницы,
Ночь клубилась пространством во мраке
И звала их, летящих как птицы…
А ветры и паровозы
Несли их алые вести
Далеким, холодным странам,
Где Форд покупает розы
На крылья аэропланам
Для свадебных путешествий…
ЦЕППЕЛИН НАД МОСКВОЙ
Цеппелин летел над Москвою.
И за стеклами воздушной каюты
Капитан качал головою,
Рассматривая сердце смуты.
«Не опускайте оконной рамы,
Чтоб не задохнуться от испарений муки…»
…Стоя на коленях, храмы
Протягивали к небу руки.
Лазарь и дочь Иаира
Звали — «Воскресни, воскресни»…
Бронзовой грустью мира
Пушкин вздыхал над Пресней.
— Кренился корабль под нагрузкой
Призывов, надежд и боли.
Внизу, на равнине русской,
Угрюмо молчало поле.