Заиграла музыка, на небольшой сцене раскрылся занавес. На хорошо отполированном деревянном полу сцены стоял одинокий стул с гнутой спинкой и лежала огромная курительная трубка. Трубка дымилась. К стулу, плавно скользя и извиваясь, приближался долговязый худой молодой человек. Лицо его было загримировано под грустного клоуна. Он долго издевался над стулом, умудряясь при этом еще и раздеваться, складывая свою одежду тут же на полу. Все это происходило под заунывную музыку. Никто в зале не обращал на него никакого внимания. Раздевшись до плавок, показав всем раскрашенную татуировкой спину, актер уполз на четвереньках со сцены, утаскивая свою одежду. Следующий мальчик лет шестнадцати довольно неумело хотел всем понравиться.
И тоже без особого внимания зала. Ольга ела, Дмитрий смотрел на ее жующий рот и успокаивался понемногу.
Вдруг в зале погасили свет. Несколько мгновений полной темноты под радостный вой посетителей. Голые девочки в кружевных передничках разнесли по столам свечи. Музыка сменилась, сцена осветилась ярче, и под восторженные крики публики на ней появились четверо хорошо накачанных бодрячков. Одинаково одетые и стриженные, они дружно двигались под громкую музыку, понемногу раздеваясь.
Дмитрий слеп, когда смотрел после сцены на Ольгу, но заметил, что она неотрывно смотрит на него. Толстушка с соседнего столика взяла свой стул и подсела ближе к сцене, некоторые женщины сделали то же самое. Они хлопали в такт и дергались на стульях, изображая полный экстаз.
— Раздевайся, — сказала вдруг Ольга очень серьезно.
— Как?.. — оторопел Дмитрий и почувствовал, как ее руки расстегивают его легкую куртку.
— Наголо.
Дмитрий хватал, впрочем не очень сопротивляясь, руки Ольги, царапающейся острыми ноготками. Раздев Диму до пояса, Ольга, громко дыша, стала расстегивать ему джинсы.
— Разве это так делают? — сказал он громко, вдруг обозлившись; в зале зрители собрались толпой у сцены и визжали. — Это так делают!
Он быстро, не вставая с диванчика, забрался ей рукой под юбку и разорвал тонкие колготки вместе с трусиками. Легко развернул ее спиной и насадил на себя. Ольга пыталась освободиться, потом напряглась, чуть дыша и подпрыгивая так, как он того хотел.
Один из бодрячков сошел почти голый со сцены и пошел между столиками, принимая поглаживания и похлопывания за соответствующие купюры, которые ему засовывали в плавки.
Дмитрий ссадил Ольгу, резко скинул ее на диванчик в угол, собрал свою одежду и пошел к выходу. Он почти ничего не видел.
— А меня?! — закричала какая-то женщина, обхватывая его руками и вцепившись в ягодицы.
— Извини, киска. — Он отдирал судорожно сведенные потные пальцы.
Ольга бросилась за Дмитрием, опрокидывая в темноте стулья. Догнала на улице, резко дернула за руку, разворачивая к себе.
— Ну что, ты хорошо повеселилась? — Дмитрий одевался, плохо попадая в рукава, — Может, ты мне еще и заплатишь?
— А ты даже не назовешь меня шлюхой? — Ольга смотрела ему в глаза не отрываясь, ее колотила дрожь.
— Шлюха, — сказал он тихо, притянул ее к себе и поцеловал.
Муж Ольги Антоновны смотрел, зевая, отчет и фотографии. По отчету, красивый рослый студент финансовой академии не гнушался любыми заработками, смотрел на него с фотографии весело и имел ровно на тридцать лет жизни меньше. Стукнула входная дверь. Бросив сумочку в прихожей, жена сразу заперлась в ванной.
— Ольгушка, — муж осторожно постучал пальцами по двери ванной, — все в порядке?
Жена не ответила. Она пела.
Дмитрий Куницын вернулся в однокомнатную квартирку в неприметном сером доме, набрал номер телефона.
Есть контакт, — сказал он.
Ольга Антоновна вышла из ванной голая; натягивая в спальне кружевную рубашку, услышала тонкий звук хрусталя; заинтригованная, барахталась в тонких кружевах, а ее муж стоял напротив с бокалами и открытой бутылкой шампанского.
— Пожалуй, надо отметить. — Он протянул ей бокал и налил шампанского.
— Ну! — Ольга смотрела в уставшее лицо мужа с нетерпением и азартом. — Назначили?
— По всей форме, — начал говорить муж, но Ольга, забыв про полный бокал, обхватила его руками за шею и повисла, болтая ногами и заливая шампанским ковер. — А ты откуда такая довольная? — спросил муж после восклицаний и расспросов, усевшись в огромное кресло.
Ольга сидела рядом на ковре, опершись спиной о ноги мужа и рассыпав желтые волосы на его коленях.
— В стриптиз-баре была. Скукотища!.. — Ольга вполне искренне зевнула.
Она не видела лица мужа. Муж был доволен. Жена ни разу не соврала ему, ответы были в полном соответствии с донесениями.
— Одна? — спросил он так, на всякий случай, уже зная ответ.
— Конечно нет! И с тобой туда не сходишь, лапуся, что остается бедной женщине? Но как всегда, ничего интересного, то ли студент, то ли из прислуги — не поняла.
Ольга сидела, засыпая. Она в самом деле сейчас почти забыла все, что произошло в баре, — и красивого подавальщика, и свою страсть, и недоумение, — она просто очень устала и была странно, пронзительно счастлива.
Муж протянул руку и погладил ее по голове.
Майор Карпелов, служака ревностный и азартный, недоуменно слушал сиплый, бубнящий в трубку голос. Голос был молодой, чувствовалось, что человек специально задерживает дыхание между словами, обволакивая их паузами, добиваясь многозначительности. Напарник Карпелова смотрел в напряженное лицо старшего в группе, стараясь догадаться, о чем звонок. Дело в том, что звонок был переведен в кабинет Карпелова по срочной линии, принял его сначала дежурный на пульте. Звонивший потребовал «кого-нибудь из начальства по срочному делу об убийстве». И Карпелов удивленно выслушивал теперь, что звонивший намерен немедленно рассказать со всеми подробностями, где именно и как совершится убийство.
— А почему ВДНХ? — вклинился в натужную паузу Карпелов.
— Потому что там народу много.
— Минуточку. Правильно ли я вас понял, вы хотите пригласить меня посмотреть, как вы убьете человека на выставке?
— Это будет очень клево! — заверил его противный голос в трубке.
— А кто это? Кто этот человек, который вам так не нравится?
— Понятия не имею, — ответили Карпелову.
— А зачем меня зовете, я ведь тоже не знаю, кто это будет и где. — Карпелов вспотел, он уже определил для себя, что звонит, конечно, псих, и теперь просто поддерживал разговор, пока Гришин из отдела связи искал звонившего по своим приборам.
— А вы ехайте на выставку, выберем павильон любой, ну, скажем, «Космос», можете сами и выбрать, кого мне подстрелить, можете и павильон выбрать с камерами наблюдения, пусть заснимут, мне не жалко! А может, я и не убью его, а так, подстрелю.
— Э… минуточку, мне нравится павильон «Животноводство», давайте там. — Карпелов достал платок и вытер пот на лбу. Его напарник показал знаками, что звонок засекли. Карпелов нетерпеливо жестами показал, чтобы ему дали информацию.
«Телефонная будка №… территория ВДНХ, сто метров от центрального входа, левая аллея», — прочел Карпелов на клочке бумаги.
— Не. Не пойдет. — Звонивший словно обиделся. — Понимаешь, мне интересней, когда народу побольше, сам потом увидишь. А в этом «Животноводстве», там же сейчас пустота и скука. Ну, ты меня засек? — спросил вдруг голос в трубке с ехидцей.
Напарник Карпелова передавал по рации точные координаты группе захвата.
— Да, — сказал Карпелов и улыбнулся, — засек я тебя, болезный.
— Ну тогда я пошел, а то скоро ваши подъедут. Отпечатков пальцев я не оставлю, в перчатках говорю, и я не болезный, а скорей даже наоборот — очень умный и здоровый! Встречаемся в пять в «Космосе». Я позвоню опять дежурному, он свяжется с тобой, ты выберешь любого человека и опишешь его. Бывай!
Карпелов сел на стул и еще почти минуту смотрел на телефонную трубку, изнывающую короткими гудками.
Часы показывали четыре десять. День выдался ничего себе, спокойный. Карпелов был суеверным высоким тридцатилетним мужчиной, упитанным и усатым. Сегодня утром он ехал на работу не из дома, а от любимой женщины, живущей за городом. Надевая ботинки, Карпелов присел и заметил краем глаза легкое движение возле лица. На тонкой прозрачной паутинке к нему спускался отважный черный паук, быстро перебирая мохнатыми лапками вокруг брюшка каплей. Паук остановился и завис так близко, что Карпелов рассмотрел его крошечные бусинки-глаза и пульсирующий живот.