Далила, схватившись за щеки, смотрит, как Муся осторожно укладывает уснувшую девочку.
— Потом пришел Илия, вызвал «скорую», всех с лестницы пособирали и загрузили в машину. А охрана сама поехала сзади. Вот, портфель свой забыл.
Далила встает, берет портфель, открывает балкон и выбрасывает его вниз, размахнувшись изо всех сил.
И чего портфелями швыряться, — бормочет Муся, — хороший портфель, кожаный.
Бледнело рассветом небо над сплошной полосой тайги вокруг аэродрома.
— Я дальше не поеду. Иди на пропускной пункт. Счастливо добраться. — Павлуша потряс Еву за плечи, словно убеждаясь, что она хорошо стоит на ногах.
— Павлуша, как же ты поедешь один?
— Я и не поеду. Посплю на полянке часа два, пусть лошадка отдохнет. Потом заеду к свояку, куплю патроны и скажу, чтобы волков собрал.
Он шкурки сдает. Ты иди, я подожду. Махни мне, если все в порядке.
— Уезжай, я все равно обратно на твоей телеге не потрясусь. Я здесь все вверх дном переверну, но улечу сегодня.
— Ты умеешь, — усмехнулся Еве седой усталый мужчина с выбитым передним зубом, — тогда прощай.
— Прощай. Спасибо тебе.
За что? — удивился Павлуша.
В воинской части Еве первым делом сообщили, что военные теперь не подчиняются государственной власти, тем более что и власть отсутствует как таковая. На ее вопрос, кому же они теперь подчиняются, Еве объяснили, что будут сотрудничать с новым созданным правительством спасения России только на контрактной основе.
— Хватит, доиздевались! — возмущенно кричал ей в лицо не умещавший объемный зад в кресле щекастый подполковник. — Офицеры, цвет нации! Стреляются, потому что детей кормить нечем. У меня этот император тайги, хабаровско-амурский губернатор, выплатит все в течение недели и сделает все, что скажу! Хочешь на спор?
— А может, не надо? — пролепетала Ева. — Наверняка скажете, что атомную бомбу бросите, или что-то в этом роде…
— Ну, ты нас за идиотов не держи, не надо! Ты что, новости не слушаешь? Зачем нам бомбы атомные бросать! Руководство русской армии решило — проведем показательные учения и покажем паршивым америкашкам, чьи самолеты лучше! Защитим братьев-сербов. Шарахнем настоящими боевыми в центре Европы, а потом обсудим, сколько военных должно быть в нашем правительстве спасения! А то эти промышленники как-то второпях забыли про армию! Переквалифицируйтесь, говорят, на гражданский труд. Пора строить и создавать. А нам есть еще чем похвастаться, хватит, натерпелись!
Ева ничего не поняла и попросила телефон с Москвой. Ей предложили на выбор спутниковую или электронную связь. Поговорив с Аркадием, обещавшим оплатить дорогу, она дала трубку подполковнику.
Греясь на слабом солнышке в ожидании отлета и рассматривая вдали крошечных солдатиков, суетящихся у самолетов, Ева слушала краем уха подробные объяснения пожилого техника.
— В Югославии у нас что? Правильно, конфликт, — отвечал техник, не дожидаясь ее реакции. — Американцы и англичане натовские войска хотели ввести, теперь хрен введут! Слышала, что наши заявили? Не дадим в обиду братьев-сербов, а хотите поиграться, будут вам настоящие боевые учения. Сколько самолетов готовите? Двести пятьдесят? Наших и полсотни хватит, так Европу раздолбаем, что потом им будет чем заняться в ближайшие десять лет. А то ведь зажрались там, беспроблемные! Солдатики, наши конечно, от недоедания последних тяжелых лет послабже будут, если схватиться врукопашную, а вот технику нашу им хрен одолеть. Смотри туда. Летает так низко, что ни один радар не засечет, боевые направляющие ракеты с изменением траектории полета, поди-ка перехвати ее на лету, а еще секретная разработка — специальное электронное самонаводящееся оружие, при нем вообще не будет человека, само срабатывает! Хочешь — на металл настрой, хочешь — на теплое тело. Ни одного теплого тела не останется в заданном радиусе!
В этом месте Ева перестала дремать и попросила поподробней рассказать про это оружие.
— Щас! — разгорячился техник. — Это же военная тайна! Самая новейшая разработка военных. Ты от мысли не отвлекайся, слушай сюда! Америкашки как такое услышали, так и завопили! Безответственность! Куда смотрит ваше правительство, желаем немедленно вести переговоры! А у нас нету правительства. Вот в чем весь конфуз и радость. Ну нету его! Страна поделилась на промышленные районы, хочет заводы и фабрики налаживать или землю пахать, про правительство вообще забыли, в каждом районе — свой губернатор, свой суд и милиция. Этот Комитет спасения быстренько стал формировать правительство для переговоров. Да ведь теперь сколько военные захотят, столько у них и будет голосов. Хоть порядок наведут, а то до чего дошло, честное слово! Заграница счета грозит заморозить всех наших банков и всех русских, которые пропотели немножко — вывозили пять лет денежки за границу и виллы покупали. А вот на это, сказала армия, у нас найдется еще полсотни неплохих бомбардировщиков. А потом разберемся, любит Швейцария воевать или нет. Да какой нормальный русский мужик не захочет дать в морду какому-нибудь американцу за одни его окорочка?! От добровольцев отбою не будет, я тебе говорю! Ох, они и взвились! Сметем с лица земли, кричат, атомную бомбу, кричат! А наш-то, наш генерал… — Механик раздул щеки и показал Еве жестами, вероятно, вполне упитанную физиономию генерала. — У нас, что ли, говорит, бомбы нет? Бросайте, потом определим, какая нация более выживаема. Под землю уйдем, нам не привыкать партизанить! Мы, говорит, триста лет под монголами спины гнули, а потом, наполовину узкоглазые, но все-таки русские, смели их к чертям собачьим! Где теперь могучая татаро-монгольская нация? Обращение к народу имел по телевизору. Смотрела?
Летели с посадкой. Ева заснула сразу, как только уселась в самолете и нацепила на себя парашют и шлем. Ее потрясли за плечо через два часа, она открыла глаза и удивилась тишине. Двигатели молчали.
— Стоим минут двадцать, есть будешь? — спрашивал, вглядываясь в ее лицо, черноусый и узкоглазый летчик. — Или укачало?
Ева подумала и решила поесть.
Она вышла на поле и опять попала в рассвет. Совсем рядом в быстром темпе загружались самолеты, по-птичьи красивые, с загнутыми вниз острыми носами и приспущенными крыльями.
— Ох и хороши! — восхитилась она не в силах отвести глаз.
— На таком всегда можно лететь чуть-чуть впереди рассвета, — кивнул летчик, — и чуть-чуть впереди себя.
Под брезентовым навесом прямо на поле стояли столы и дымилась полевая кухня. Перед Евой поставили тарелку и вывалили из огромного половника куски вареного мяса из кастрюли. Черными — в мазуте — пальцами молоденький солдат в фартуке захватил зелень из ведерка и посыпал ее мясо сверху.
— Спасибо, — пробормотала Ева, разглядывая свою тарелку.
— Ешь, не бойся, — к столу подошли два офицера в форме военных летчиков, один из них сел рядом с Евой, прижавшись к ее бедру своим. — Проднаряд. Из ближайшего совхоза пригнали коров на съедение. Аграрии-промышленники призадумались, кормить-одевать точно будут. Обещали положить каждому служивому зарплату, исходя из количества иждивенцев в семье. А всего-то и надо было выставить себя полными кретинами и припугнуть атомной бомбой американцев. Чистый анекдот. Передернем затвор? — вдруг спросил он, не понижая голоса, повернув к Еве обветренное уставшее лицо.
Ева отложила ложку.
— Разрешите доложить, товарищ капитан, — встал ее летчик. — Приказано довезти старшего лейтенанта в целости и сохранности как можно быстрее.
— А пусть старший лейтенант сама и решит. Три с половиной минуты, больше не задержу.
Спасибо, в другой раз, — пробормотала Ева и встала. Она удивилась краске, залившей лицо. Мужчины тоже встали, провожая.