Мужчины несколько секунд рассматривали ее, потом посмотрели друг на друга.
— Блондинку же заказывали, — неуверенно проговорил один.
— Вы что, совсем бесконтурные! — повысила голос Ева. — Что было, то и прислали. Работать будем?
— Заходи.
— Мне сказали, что мужчин трое.
— Заходи, поговорим в квартире.
— Ну уж нет, а вдруг ваш третий трахается только с блондинками?! Потом отработаете со мной по полной, а скажете, что ваш заказ не выполнили.
— Кутя, — позвал один, не сводя с Евы глаз, — посмотри, как тебе девочка?
Кутя выглянул из-за угла коридора только лицом.
— Ничего, — улыбнулся щербатым ртом, — обреем везде, какая разница.
— Это он шутит, заходи.
— Хорошенько смотрите. — Ева стала пританцовывать под еле слышную из комнаты музыку, покачивая бедрами и приподнимая растопыренными пальцами узкое платье. Трое мужчин как по команде уставились на показавшиеся на чулках ажурные резинки. — Ничего, да? Пойдет?
Поскольку Кутя так и не вышел из-за угла, ей пришлось сначала выстрелить в его лоб, когда она вытащила из-под резинки трусов снизу «валь-тер». На счет «два» она попала точно в переносицу второго, третий упал на пол и успел сдернуть с плеча автомат, но на счет «три» дернулся и уткнулся в него лицом.
Выбежавшие Карпелов и Январь увидели, как Ева сначала встала на колени, потом медленно легла на пол сбоку двери и закрыла голову.руками.
— Ты это… Ты что, всех уделала? — шипел Карпелов, ткнув ногой ближайшего, который упал на автомат лицом.
— Ева Николаевна, — бормотал Миша Январь, — вставайте, вы что, вы не ранены?
— Оперуполномоченный Январь. По-моему, при подобных операциях вам дается десять секунд на осмотр квартиры на предмет взрывчатых веществ и других неожиданностей. Действуйте.
Из подъезда выходили дружной кучей. Впереди шли на подгибающихся ногах бледные освобожденные коммерсанты. Сзади — увешанные своими и чужими автоматами Карпелов и Январь. Между ними шла Ева Николаевна, засунув «валь-тер» в вырез на груди. Он торчал оттуда рукояткой.
По улице к ним бежали люди из слежки, звенел трамвай на повороте, и выглянуло солнце. Все подбежавшие считали своим долгом пожать Еве руку и сказать, чтобы она поменяла место работы, ушла из платных девочек, приглашали в милицию, обещали полную поддержку и взаимопонимание и говорили, что с той блондинкой, которую они перехватили, ну никакого сравнения!
По улицам ехали шеренгой — пять машин, в первой, между еще не опомнившимися пострадавшими, сидела Ева.
— Вы что, действительно платная? — поинтересовался один, разглядывая ее искоса. — Я вас где-то видел, в журналы снимаетесь?
— Да нет, — с радостью объяснил повернувшийся Январь, — это мы из агентства моделей отобрали несколько девочек и научили стрелять. Они теперь работают в антитеррористической группе, но о-о-чень дорогие.
— Сколько? — спросил другой.
— Я подумаю, — зевнула Ева.
Она отказалась подняться в квартиру, осталась в машине и смотрела через стекло. Из подъезда выбежала женщина в шлепанцах и кричала, обнимая мужа, как по покойнику.
— Ну и что ты думаешь?! — шипел Карпелов через десять минут, приглашая Января заглянуть в машину.
Ева Николаевна спала на заднем сиденье, она лежала на боку, подогнув ноги и устроив голову на сумке.
По городу ехали медленно. Молчали. Обоим вдруг стало грустно.
— Деньги положи в сумку, — шипел Карпелов, остановившись во дворе Евы. Потом он тащил ее из машины за руки, а Январь подхватил ноги и сказал категорично:
— Теперь я понесу! А вы сумки не забудьте.
— Притворяется, — бормотал сам себе Карпелов, — не может человек спать, когда его так таскают. — Он шел шаг в шаг по лестнице за Январем, две сумки висели за плечом, а в каждой руке было по красной туфле.
На звонок открыла Далила. Она побледнела и схватилась за грудь.
Январь молча понес Еву в комнату на кровать, а Карпелов остался в коридоре разъяснить обстановку:
— Все в порядке, мы Еву Николаевну с работы привезли, да и работы-то было всего… — он глянул на часы, — сорок пять минут. Она молодец, только все время спит. Специалисты полагают, что это происходит потому, что организм так реагирует на нервное перенапряжение, а вы как думаете? — На Далилу смотрели с глубочайшим интересом карие глаза, указательный палец поглаживал усы.
— Я проведу с тобой сеанс психотерапии. Смотри на меня. Как меня зовут?
— Далила, прекрати. — Ева зевнула.
— Правильно. А теперь расскажи, как мы встретились.
— Я убила на допросе осужденного.
— Специально, — уточнила Далила.
— Ладно, специально.
— Убила, потребовала психологическое тестирование, прошла его вполне успешно, но что-то тебя не устроило. Что? Почему ты захотела, чтобы тебе сменили психолога?
— Тот был толстый и с короткими ногами. Ты что, записываешь меня на магнитофон?
— Ева, у нас с тобой сеанс…
— Психотерапии и смотри на меня!
— Ты кричишь и нервничаешь, или мне показалось? Если хочешь, если тебе это мешает, я выключу магнитофон.
— Делай, как зна-а-аешь. — Ева опять зевнула.
— Расскажи мне, как ты заработала такую кучу денег за сорок пять минут.
— А может, не надо? — жалобно спросила Ева. — Ты расстроишься.
— Не думай обо мне.
— Это было вообще плевое дело. Надо было одеться проституткой, позвонить в квартиру, где трое террористов захватили банкира и лавочника. Когда откроют дверь, убить за три секунды хотя бы двоих. Я перевыполнила план.
— Та-ак. Ты убила потерпевшего?
— Да нет же, я уложила за три секунды троих похитителей.
Далила трет виски и озадаченно таращится в пространство.
— Ладно, с этим все в порядке, если так можно сказать… Ты начала спать раньше, когда вернулась из своей командировки. Давай рассказывай.
— Я не могу, это государственная тайна, можно я полежу?
— Сиди. Ты не рассказывай мне про свое задание, просто разные интересные моменты, может, для тебя это смешные моменты или неожиданные.
Ева задумалась:
— Но это невозможно, ты не поймешь, почему я ехала в телеге ночью и у нас кончились патроны!
— Не важно, говори все подряд.
— Ладно, рассказываю смешной момент. Едем ночью в телеге. Лошадь, луна, тайга. Нас двое, я и Павлуша. Я заснула, он меня будит, говорит — волки. Слушай, целая стая огромных собак бежит сбоку телеги, и не спеша так бежит! У меня с собой ТТ с полной обоймой, у Павлуши два охотничьих и сколько-то патронов. Стреляем, волки падают, луна светит, красотища! Патроны кончаются, а один волк не отстает. Павлуша ложится в телегу и выставляет нож. Я сижу как приманка, кричу, чтобы волк прыгнул в телегу на меня, а не пошел на лошадь. Я сижу. И ору, как первобытная! Волк прыгает на меня. Это вообще был не волк, а волчица, видела бы ты, как она летела, распластавшись в воздухе! Павлуша вспорол ей живот, она упала мордой в сантиметре от меня, кровищей забрызгала… Как же он сказал? Он сказал… Вытри кровку, да. Кровку. Про что я? А, смешное. Стащил Павлуша волчицу, поехали потихоньку, меня трясет, он песни поет и вдруг говорит, что уважает только тех женщин, от которых робеет. Провокационно сказано, я, конечно, интересуюсь, что это значит. И этот старый придурок, этот беззубый гад, после того, как я стреляла с ним волков! Да он вообще попал только пару раз! И вот он заявляет, что ему нравится, чтобы женщина могла придушить грудью! Корова, короче, ему нравится с косой и пятьдесят шестого размера. Вот. Смешно. Подожди, ты хочешь сказать, что он настолько вывел меня из равновесия этим своим эталоном, что пошатнул мою психику? Далила качает головой, что нет, она так не думает. Далила улыбается.
— Ну конечно! Ты все поняла, но мне ни за что не скажешь!
— Ева, послушай, — задумчиво заговорила Далила, засунула в рот желтую прядку волос и стала ее грызть, — я знаю, что тебя подкосило, но хочу, чтобы ты сказала это сама. Итак. Едешь ты в телеге, светит луна, и бегут волки. Тебе говорят — стреляй, ты стреляешь. Потом?