— Давай, решай!
— А что ты торопишь?
— Это надо сделать за три дня!
— Ну, знаешь!.. У тебя есть план?
— Есть.
— Тогда — до завтра. Позвоню утром, дай телефончик. — Дима встал.
— Утром! — Ева покачала головой. — Меня в субботу японец знаешь во сколько на работу вызвал? В четыре двадцать! На Воробьевы горы приказал.
— И что он делал в такую рань?
Взятку свою получал.
Воскресенье, 13 июля, полдень
Дима Куницын потребовал по телефону срочную информацию. Он никогда не видел человека, курировавшего его, но по голосу приблизительно нарисовал себе портрет старого опустившегося курильщика, засыпанный перхотью воротник, запах изо рта. У Димы именно этот образ ассоциировался с хриплым, с придыханиями и покашливаниями, голосом.
— У вас появилась женщина, — сообщили Диме, не ответив на приветствие. — Хотите информацию на нее?
Дима очень хотел. За четыре с половиной минуты он узнал, что Ева Николаевна русская, офицер внутренних дел, снайпер с хорошей боевой подготовкой, убила на допросах несколько осужденных, объясняя свои действия несогласием с полученными ими сроками. От работы отстранена. Участвовала в организации побега из тюрьмы Слоника. Зарезала в публичном доме в Турции бандита Федю Самосвала, но весьма опекается его преемником по кличке Клоун. Инсценировала самоубийство, некоторое время местонахождение было неизвестно. В Москве появилась недавно. Замужем. Имеет троих детей. Последнее место работы — страховая компания. Несколько дней — шофер-телохранитель японского дипломата.
— И как это вас угораздило? — спросил голос в конце.
Дима несколько опешил, хотя информация, которая ему предлагалась, вполне соответствовала тому, что говорила Ева. Она не врала. Это раз. Она обижена органами, это же понятно, как понятно и ее желание устроить свою жизнь. Такая женщина!! Такая женщина… Такая женщина не может просто возить кого-то, учить или выполнять приказы.
— А что там насчет фотографий в журналах? — поинтересовался Дима.
— Журнал «Плейбой», «мисс Июнь», деньги переведены на ее имя на счет в итальянском банке.
— У меня есть запрос по поводу продажи военным ведомством самолетов МИГ.
Молчание. Через несколько минут кашель.
— Всю информацию можете получить у своего начальника сегодня в девятнадцать ноль-ноль.
Диме назвали адрес.
Ева вернулась с прогулки и поехала домой к Далиле.
Нажимая кнопку звонка, она услышала шорох внизу лестницы, прижалась к стене, доставая оружие. Кеша открыл дверь:
— А скоро эти всякие пистолеты будут не нужны! — Он набрал воздуха побольше, чтобы вдохновенно продолжить, Ева закрыла ему рот рукой и втолкнула в квартиру.
— Не ори. — Она присела, поправила ласково русый чубчик.
— Будет электронное самонаводящееся оружие, — послушно зашептал Кеша.
— Вот сейчас я разберусь с великим оружейником! — Ева прошла к комнате, где выздоравливал Гриша Покосов, постучала и распахнула дверь от себя.
То, что она увидела, было для Евы настоящим ужасом. В комнате — задернуты шторы. На столе стоит небольшой чемоданчик, сбоку его, из крошечного отверстия, выходит тонкий красный луч и медленно перемещается по комнате, высвечивая пылинки. При ее появлении, или это показалось Еве в сумраке, луч вдруг приобрел более сильную интенсивность, подобрался к ней и медленно опустился красным пятнышком ото лба, по лицу — вниз, застыв где-то у пояса. Ева стояла не шевелясь.
— Металлический предмет, скорей всего небольшого размера, — сказал Гриша Покосов, вставая из-под стола и выключая чемоданчик.
Ева нашарила выключатель и зажгла свет. Приподняла полу легкого пиджака и потрогала пистолет. Потом она села на стул и долго смотрела на чемоданчик на столе.
— Где ты взял составляющие? На свалке? Гриша скромно пожал плечами.
— А где ты взял инструменты, чтобы все это сделать?
— Далила Марковна сказала, что я могу взять в кладовке, это ее брата.
— Ах да! Как же, как же, брат-сантехник. Ну, и как получилось?
— Ничего себе. Только не хватает одной платы, без специалиста не сделать. На движущееся теплокровное. Может, братья появятся наконец. У них есть адресочек.
— Они не появятся. Я пришла сказать. Их арестовали за мелочь, а в изоляторе…
— Убили, значит. Так я и думал. — Гриша не удивился и не огорчился. — Неприспособленные они были, я им говорил. Неприспособленным в тюрьме смерть. Мне, например, туда нельзя.
— Да, я знаю.
— Осталось испытать. Пуль нету. Не одолжишь пуль?
— Гриша… — начала Ева.
— Да я знаю, это я шутю. Меня заносит иногда, не обижайся. Ты женщина видная и не дура. Попроси своего друга, который меня из ванной тащил…
— Нет, — сказала Ева.
— Ну и ладно, ну и нет.
— Как ты это испытываешь? — поинтересовалась Ева.
— Ну как. Цепляю, к примеру, на дерево в парке. Настраиваю на сигнал поиска в блоке у собаки на ошейнике — это ерунда, у него частоты…
— Можно без подробностей.
— Ага. Ну ладно. Настраиваю, ухожу и сижу там рядышком. Собака пришла гулять, приборчик мой ее ошейник нашарил, и все дела. Пока туда-сюда суматоха, приборчик снимаю, записываю в журнале наблюдений: так и так, испытание прошло успешно.
— Где ты брал пули?
— Покупал, а сначала с завода уносил, у нас в испытательном этих пуль было!..
— А в твоем оружии регулируется ударная сила бойка?
— Вопрос понял, — улыбнулся Гриша, — это ты не убить хочешь, а попугать!
— Ну да, попугать. — Ева сама толком не понимала, чего она хочет, но вертелась, не давая покоя, мысль-воспоминание.
— Был у меня в жизни такой момент. Надо было открыть склад один. Я приборчик в помещении оставил, в уголке так, неприметненько. Когда охрана ушла, нажал пультом работу. Мой ящик! — повысил Гриша голос. — Стрельнул по красной кнопке прессованной пробкой! Во-о-она как. Кнопка вжалась, дверь открылась.
— Гриша, — пробормотала Ева, — ты гений!..
Известное дело.
Ева сбегает по лестнице вниз. На первом этаже под лестницей стоит отстрельщик Хрустов и смотрит на нее снизу вверх.
— Значит, это ты ходишь за мной. Предупреждать надо.
— А то пальнешь не глядя, да? Иди сюда.
— Не пойду. — Ева поднимается на ступеньку вверх.
— Иди, мне нужно кое-что тебе сказать.
Хрустов, я тебя предупреждаю!..
— Мой клиент, — понизил голос отстрельщик. — Он… Он очень опасный человек.
— Твой клиент! Не выбирай опасных клиентов, Хрустов, не выбирай Федей. Утопят тебя когда-нибудь.
— Я говорю про того, с которым ты в парке детей гуляешь!
— Так, значит, да? Хрустов, я тебе нравлюсь?
— Нет. — Отстрельщик отворачивается. — Ну совершенно ты не в моем вкусе!
— Тогда я пойду?
— Иди, я тебя не держу.
— Отойди подальше.
Хрустов вглядывается в ее лицо вверху и за-гипнотизированно ставит ногу на ступеньку. Ева поднимается с каждым его шагом вверх, на площадке резко разворачивается и бежит, он видит перед собой мелькающие каблучки, потом женщина сбрасывает туфли. Хрустов мычит, хватает ее за щиколотку, с силой дергает на себя и получает другой ногой в лицо. Сцепившись, они скатываются по лестнице.
— Никто… Никто… — бормочет Хрустов, захватывая руки женщины, — никто не смеет так со мной обращаться!
Ему удается подмять Еву под себя, она притихла.
— Ну и что дальше? — спрашивает, тяжело дыша, обхватывает его ногами, потом, выпрямив их вверх, бьет изо всей силы пятками чуть пониже поясницы.
Хрустов резко выпрямляется, это дает возможность Еве размахнуться головой, она бьет лбом его по носу.
— Женщина, не сдавайтесь! — кричат из-за ближайшей двери. — Мы уже вызвали милицию!
Хрустов смотрит сверху грустно. Медленно увеличиваясь, растет и провисает капля крови у него на носу. Ева отворачивается, но кровь капает ей на щеку.
— Ну что за жизнь, потрахаться не дадут, — бормочет Хрустов и встает. — Приглашаю тебя на ужин, вот, собственно, все, что я хотел сказать там, внизу. — Он протягивает Еве руку. Ева медленно вытирает кровь со щеки, смотрит на протянутую руку и встает сама. Они спускаются вниз.