– Только рыпнись, курва, я тебя мигом порешаю! – потряс он винтовкой перед лицом фотографа.
– Зачем так грубо? Я же спокойно сижу, бежать не пытаюсь.
– Еще побалакай мне тут! С особистом разговаривать будешь.
– Скажите, это все какой-то спектакль? Вы актеры?
– Шо-о-о-о?! Ты кого актором назвал?
Щербатый занес винтовку, чтобы ударить наглеца прикладом, но в этот момент открылась дверь. Первым в коридор бесшумно выскользнул уже знакомый Макару тощий военный, за ним не торопясь вышел крупный мужчина в синем кителе.
– Терещенко, отставить самоуправство! Задержанный, проходите.
Макар послушно вошел в кабинет. Комната, в которой они оказались, была довольно большой, нижняя часть стен покрыта зеленой краской, верхняя – частично облупившейся побелкой. В кабинете царил полумрак. Под потолком горела какая-то совсем слабая лампа, едва добивавшая до пола. Основной свет шел от зеленой лампы, стоявшей на массивном деревянном столе.
Солдат снял с Макара ветровку, повесил на вешалку и принялся обыскивать карманы. Найденные смартфон, кошелек и ключи он передал чекисту. Тот взял вещи и положил на стол. Затем неторопливо и как бы нехотя надел на Макара наручники и приказал конвоиру выйти. За спиной солдата хлопнула дверь. Особист с хрустом повернул замок-защелку и указал фотографу на стоявший посреди комнаты низкий стул. Сам он убрал ключ от наручников в один из ящиков и встал, упершись в столешницу кулаками, словно готовящийся к нападению бык. Макар почувствовал, что энкавэдэшник нависает над ним, буквально вдавливает в пол. Чекист не спеша выложил на стол содержимое рюкзака, повертел в руках камеру.
– Ну что, гражданин, рассказывайте, как вы оказались в Кривдинске, – наконец обратился он к Макару. – Хотя гражданин ли вы?
Энкавэдэшник с торжествующим видом потряс бланками иностранных паспортов.
– Где я, простите? – спросил Макар удивленно.
– Не придуривайтесь, задержанный, вы прекрасно знаете, что находитесь в закрытом поселке химического комбината, названного в честь героического комиссара Евсея Кривдина. Или, говоря простым языком, в Кривдинске. Судя по вашей аппаратуре, ваша заброска к нам тщательно готовилась. Я думаю, про наши методы и возможности вы в курсе. Поэтому ваньку валять я вам не советую – мы-то все равно все узнаем, а вам будет значительно хуже. Спрашиваю один раз и жду от вас честного ответа: зачем вы прибыли в Кривдинск?
– Слушайте, я правда не понимаю, что происходит. Я фотограф, приехал из Москвы, поснимать заброшенную типографию. Тут я виноват, признаю, наверное, не нужно было этого делать. Но, с другой стороны, какой от этого вред? Там все равно уже все давно развалилось. В общем, я все отснял и пошел обратно в сторону шоссе. Остановился перекусить на мельнице, пол обвалился – и я вместе с ним. Так я оказался у вас.
– Зачем вам понадобилось снимать типографию?
– Ну как вам сказать… У меня блог популярный, про заброшки. Хотелось набрать уникального контента. Вы только не подумайте про меня ничего такого, я законопослушный гражданин, даже ЖКХ всегда вовремя оплачиваю. Если типографию нельзя фотографировать, только скажите – я все удалю.
Лицо энкавэдэшника покраснело, заходили желваки:
– Задержанный, что вы несете!
Особист стремительно обошел стол и ударил фотографа по почкам. Макар скрутился от резкой боли, пронзившей низ живота, и едва не рухнул со стула. Чекист склонился над ним и прокричал в ухо:
– На какую разведку работаешь, мразь?! Кто тебя сюда прислал?!
– Ни на кого я не работаю… Слушайте, это что, какая-то игра в попаданцев? Если да, то какое стоп-слово? Я всю эту движуху с переодеваниями не люблю и на нее не подписывался.
Энкавэдэшник отвесил Макару хлесткий подзатыльник и будто бы немного успокоился. Оправив китель, он сел обратно за стол.
– Ау, больно! Это уже не смешно! Вы чего деретесь, я же вам ничего не сделал?!
– Конечно, не сделал. Потому что не успел. На то мы и поставлены здесь товарищем Сталиным, – особист многозначительно показал пальцем вверх, туда, где над его головой висел портрет вождя, – чтобы ловить таких, как вы.
Чекист вновь разложил перед собой бланки паспортов.
– Надо же, агент трех разведок. Таких мы еще не встречали. Я, конечно, знал, что они бывают, но у нас здесь вредители максимум на две страны работали – пять лет назад потомка бурспецов разоблачили. Долго же он от нас скрывался, все маскировался под своего. Даже в партию хотел вступить. Но меня не обманешь: «бывший» – он всегда «бывший», даже в четвертом поколении. Хорошо, что теперь новые инженерные кадры воспитали, из рабочей косточки. А ты, значит, у нас тоже из «бывших», потомок эмигрантов?