– Маленький мой Греюшка! – сказала Маша и почувствовала, как на глазах вновь наворачиваются слезы. – Ты один теперь у меня остался, только ты меня не бросил. Я теперь тебя никуда не отпущу, буду с тебя пылинки сдувать, лишь бы ты вырос большим и здоровым!
– Чего ты причитаешь? – неожиданно раздался за спиной голос гриба.
Маша обернулась: уперев руки в боки, вождь стоял на том же пригорке, что и вчера, и с укоризной смотрел на девушку:
– Я же тебе еще в прошлый раз сказал: радоваться надо, а не горевать. Поверь, ты бы так не позаботилась о брате, как наш лесной народ. Сама же видела: он жив, здоров и всем доволен. Скоро станет большим человеком. Впрочем, не совсем человеком… ну да это не важно! Главное, что все у него хорошо.
– Как же мне не плакать, если вы у меня Ваню забрали и мозги ему запудрили, а мне дали пять минут, чтобы его переубедить! – вскочив на ноги, закричала Маша. – А теперь по вашей прихоти я его и не увижу никогда!
– Да почему никогда-то? – удивился боровик. – Никто вам видеться не запрещает. Не каждый день, конечно, а то у твоего брата дел сейчас невпроворот. Но во время солнцестояния – пожалуйста. Приходи сюда на поляну и общайся с ним на здоровье.
– И когда следующее солнцестояние? – чуть успокоившись, спросила Маша.
– Зимой, в декабре.
– Что-о-о? – едва не закричала Маша.
– Да ты не переживай, время быстро пролетит! Ну ладно, пора мне, не поминай лихом. А если что понадобится, в разумных пределах, конечно, приходи, покумекаем. – Вождь вдруг осекся и на секунду задумался. – Последнее скажу – не совет, а так, мелочишка. Может, ты сегодня тут переночуешь? Ночи сейчас теплые, звери тебя не тронут. А то что ты будешь зря в темноте шататься? С утра всяко спокойнее будет в избу вернуться.
Гриб закрутился и исчез. Маша с Греем вновь остались одни.
– Нет уж, Грей, мы с тобой тут не останемся! – сказала Маша волчонку. – Не хватало еще, чтобы он нас следом за Ваней уволок. Пойдем домой, тебя мама покормит, а потом с утра будем думать, что делать. Может, дядя Вася поможет или сами искать будем.
Тепло человеческого тела успокоило волчонка, он перестал ерзать и обмяк у Маши на руках. До подлеска они добрались уже в глубоких сумерках. На этом месте, как и вчера, их встретила стая, только в этот раз окрепшая мать уже кормила своего щенка сама. Несмотря на темноту, Маше показалось, что волчица смотрела на нее с сочувствием, будто знала, что ей не удалось вернуть брата.
Стая бесшумно скрылась в лесу, и Маша понесла Грея домой. Почему-то он вел себя очень беспокойно: скулил, вырывался и даже норовил тяпнуть девушку за нос. Маша справилась с вертлявым волчонком, завернув его в рубашку, как в пеленку. «Переживает, что оторвали от мамы», – с сочувствием подумала она.
Когда они были уже на поляне у дома, Грей вдруг как-то странно заверещал, будто пытаясь выговорить какие-то слова. Маше показалось, что эти невнятные звуки проникают ей прямо в мозг, минуя слух. Она посмотрела на укутанного в рубашку волчонка: в лунном свете блеснули огромные испуганные глаза. Пасть его при этом была закрыта. От этого открытия у Маши по спине пошли мурашки: «Вот ты, значит, какой – весь в мать. Разве что говорить пока не научился…»
Маше захотелось как можно скорее оказаться дома, зажечь свечи, растопить печь – словом, хотя бы на ночь запереться в деревянной спасательной капсуле и оградить себя от таинственной и опасной природы. Еле удерживая буянящего Грея, она с трудом открыла одной рукой тугую дверь, зашла и заперла дом. В комнате странно пахло, чем-то вроде смеси сигарет и дешевого туалетного мыла. Маша с облегчением опустила Грея на пол и повернулась, чтобы зажечь свечу. В этот момент ей в глаза ударил ослепительный электрический свет. Затем кто-то резко толкнул ее ногой в спину – и секунду спустя она уже оказалась на полу, придавленная каким-то верзилой, который выкручивал ей руки с такой силой, будто пытался погнуть прут арматуры.
– Вот ты и попалась, сучка! – раздался из-за фонарика мерзкий тягучий голос, каким в закоулках промзоны обычно спрашивают закурить у припозднившегося прохожего.
Холодный свет фонаря не давал ни разглядеть нападавших, ни даже понять их численность. Тем не менее Маша сразу поняла, что это не деревенские алкоголики, а бандиты, убившие родителей. Первоначальный испуг сменился яростью: ей хотелось схватить ближайший острый предмет и бить их в шею, глаза, по лицу – куда угодно, лишь бы максимально искалечить, а еще лучше убить, пусть даже ее пристрелят в ответ.
Маша напрягла все силы и попыталась вырваться из захвата. Державший ее бандит еще плотнее прижал девушку к полу.