Итальянский ресторан с красивым и загадочным названием «Каденция» выходил окнами прямо на Исаакиевскую площадь. Народу в нем было значительно больше, чем в рюмочной: мужчины в серых и синих костюмах, женщины средних лет в дорогих туалетах – было заметно, что это популярное место для деловых встреч.
Петр с полминуты помялся у витрины, пытаясь разглядеть среди посетителей потенциального заказчика. Как он выглядит, писатель не знал, поэтому просто осматривал зал, выискивая взглядом мужчин, сидевших отдельно. Таких было немного, и Петр быстро «назначил» заказчиком лысоватого полного мужчину, заправившего галстук в рубашку, чтобы не запачкать его аппетитным на вид бифштексом на кости.
Набравшись решимости, он подошел к двери. Швейцар в красивой красной униформе смерил Петра взглядом и, помедлив секунду, открыл и пригласил внутрь.
В ресторане его тут же встретила хостес, которая спросила, ожидают ли его. Петр ответил, что у него встреча с Виленом Георгиевичем и он пришел чуть раньше. Девушка моментально изменилась в лице. Проводив Петра в гардероб, она подождала, пока он оставит пальто, и попросила следовать за ней. Они пересекли зал с тяжелой золоченой мебелью и хрустальными люстрами, прошли мимо полного мужчины и других одиноких посетителей, ни один из которых не оказался его заказчиком. В глубине ресторана за черной бархатной шторой оказалось что-то вроде кабинета, в центре которого стоял круглый стол, накрытый на две персоны. Хостес открыла перед Петром полог и пригласила сесть.
– Вилен Георгиевич пока не подъехал, может быть, я могу предложить вам что-то из напитков?
– М-м-м-м, наверное, кофе, – ответил Петр, застывший в неудобной позе, как манекен.
– Да, конечно, какой вы предпочитаете?
– В общем-то, любой… с молоком.
– Хорошо, моя коллега сейчас принесет вам американо. Что-нибудь еще? У нас прекрасная винная карта.
– Нет-нет, спасибо, кофе будет достаточно.
Хостес скрылась за шторой, и Петр наконец подошел к столу.
«Интересно, с какой стороны он предпочитает сидеть, – подумал он, – будет некрасиво, если я займу его место. Наверное, справа – типа он всегда прав. Хотя фиг разберешь, где право, а где лево, – это с какой стороны зайти… Ладно, тогда, наверное, лучше оставить ему место с хорошим обзором. Хотя какой обзор тут, за шторой…»
Внезапно полог вновь распахнулся: в кабинет вошла официантка, неся на подносе чашку кофе и кувшинчик с горячим молоком. Увидев стоящего Петра, она удивилась, но ничего не сказала, просто поставила кофе на одно из накрытых мест и удалилась.
«Ну что ж, это упрощает выбор», – решил Петр и сел за стол. Рюкзак он сначала хотел прислонить к стене, но потом решил спрятать под стул, предварительно достав блокнот и ручку.
Шли минуты. Петр медленно пил остывающий кофе и ерзал на стуле. Он, конечно, не страдал клаустрофобией, но в кабинете за бархатной шторой чувствовал себя запертым в футляре из-под кольца. Несмотря на горевшую над столом массивную люстру, в кабинете без окон, с темными стенами и мебелью царил полумрак. Напоминавшая торт массивная потолочная лепнина давила на голову.
«М-да, за деньги вкус не купишь, – думал Петр. – Все-таки наши чиновники глубоко советские люди, раз им такое нравится».
Вилен Георгиевич опоздал почти на полчаса. Петр уже начал засыпать, но штора внезапно распахнулась, и под взволнованным взглядом хостес в кабинет, прихрамывая, вошел высокий подтянутый мужчина средних лет. У него были ухоженные темные волосы с сединой на висках и гладко выбритое скуластое лицо, на чуть длинноватом носу сидели очки без оправы. Следом за Виленом Георгиевичем вошел двухметровый охранник с лицом гориллы.
В кабинете стало тесно. Петр неловко приподнялся на стуле, чиновник вялым жестом протянул ему узкую ладонь и, не сжимая, прикоснулся к руке писателя. Заметив, что тот косится на его ноги, Вилен Георгиевич коротко прокомментировал:
– Небольшая травма, потянул на фитнесе.
Охранник с подобострастным поклоном отодвинул ему стул. Чиновник расстегнул пиджак, неспешно сел и довольно бесцеремонно осмотрел Петра, словно интересную, но не слишком дорогую вещицу.
– Бумага? – указал он длинным пальцем на блокнот. – Как старомодно, мне нравится.