Мать пришла в хорошем настроении, выложила из сумки на стол кульки с конфетами и пирожными, освободила от обертки и открыла красивую плоскую коробку, выстланную изнутри кремовым шелком: в ней были духи — два овальных флакона с блестящими наклейками. Мать взяла один, понюхала, удовлетворенно улыбнулась, поднесла Юрке коробку:
— Смотри, какая прелесть. Правда? Вот понюхай, тебе понравится. Настоящим ландышем пахнет.
Юрка глянул искоса — и только. Не шевельнулся. На мать не посмотрел. Заключил: «От н е г о подарки, точно». К сладостям не притронулся.
С того дня он перестал ходить в мастерскую. Мать старалась делать вид, будто не замечает этого. Вечерами она стала все чаще задерживаться где-то. Возвращаясь, подолгу сидела у окна. Вздыхала. Юрке ничего не говорила…
Так вот кто пригласил их в гости. Вот куда они должны ехать — к Сердюку. И это ради н е г о мать сегодня такая праздничная, сделала такую прическу и надела нарядное платье в ярких васильках?.. Юрка сразу поник. Не знакомое прежде ревнивое чувство, смешанное со странной, болезненной неприязнью к родной матери, — чувство, которое он переживал впервые и с которым боролся в себе с того самого дня, когда увидел и х на улице вместе, вдруг захлестнуло его и так сильно обожгло изнутри, что он едва сдержался, чтобы не нагрубить матери, и с трудом выговорил:
— Я не поеду.
— Как? — не ожидала этого мать. — Почему не поедешь?
— Не хочу… Я лучше дома побуду. Почитаю.
— Ну что ты, Юра, — мать поборола растерянность, приласкала его. — Книжки твои никуда не убегут. У тебя еще три месяца каникул. Начитаешься… Собирайся, быстренько.
— Не хочу, — сказал Юрка. — Чего мне туда ехать?
— Да ты что? — мать повысила голос. — Решил мне день испортить?.. Не поехать нельзя. Николай Иванович ждет нас, он обидится.
— Чего ему обижаться? Кто я для него такой? Тебя приглашал — ты и поезжай. Мне там делать нечего, — отрезал Юрка.
— Да что с тобой сегодня? Какой тебя комар укусил?
— Никакой. Туда я не поеду.
— Глупенький ты, — переменилась, опять ласковой стала мать. — Вот увидишь, тебе там будет хорошо. Николай Иванович… дядя Коля живет в зеленом районе, недалеко от вокзала. Поедем туда трамваем. У дяди Коли свой дом. Они живут вдвоем с сестрой, больше никого. У них большой сад. В саду есть качели. Уже черешни поспевают…
— Не видел я черешен, — буркнул Юрка.
— Брось, не капризничай. Одна я тоже не поеду. Нам нужно обязательно быть с тобой вдвоем. Собирайся. Ну, быстренько, чтобы я тебя не ждала. Вот увидишь, тебе там понравится… Поедем, а то я обижусь.
Мать не приказывала. Она просила.
— Ну ладно, — сдался Юрка, и от этого на душе у него стало совсем скверно…
На трамвайной остановке они сели в длинный цельнометаллический вагон под номером «2» — сверкающий яркими красками и никелем, с удобной низкой подножкой, просторным салоном, широкими окнами и мягкими сиденьями, столь не похожий на довоенные угловатые и громоздкие деревянные коробки. Вагон бежал быстро и плавно, двери сами открывались и закрывались, а остановки молоденькая вожатая объявляла через репродукторы. Юрка смотрел на новостройки и еще не убранные развалины, на молодые скверы, веселые цветники, далекие синие терриконы, заводские дымы над высокими трубами… и молчал… Он очень ясно вспомнил, как они вот так же, по этим же рельсам ехали к вокзалу, чтобы проводить отца на фронт и, оказалось, — проститься с ним навсегда… И Юрка спросил:
— А когда провожали отца… какой марки трамвай ходил на вокзал?
Мать резко повернула голову, и Юрка увидел по ее глазам, выражению лица: думала она сейчас о том же, что и он… Помедлив, мать ответила грустно: