Сердюк благополучно вылакал одну бутылку водки и распочал вторую. Покончив с утиной ножкой, он включил радиолу, поставил пластинку и ринулся подпевать Бернесу. Сестра насмешливо махнула:
— В своем репертуаре.
Была убрана со стола и перемыта посуда. Ирина Ивановна опять старательно прихорошилась перед зеркалом, походила в некотором раздумье по гостиной и громко сказала:
— Юрок, а теперь не пойти ли нам с тобой в кино?
— Нам… вдвоем? — Юрка не готов был ей ответить. — А мама?
— Маму твою… ворона не утащит, — хохотнула Ирина Ивановна. — Не сидеть же нам тут с н и м и весь день. В железнодорожном клубе, возле вокзала, — третья серия «Тарзана». Давай сходим?
Юрка глянул на мать. Она стояла около радиолы, боком к нему, и словно не слышала их разговора с Ириной Ивановной. Сердюк тужился, пел.
— Я не хочу в кино, — сказал Юрка. — Третью серию я уже видел.
— Ну… может, и не третья сегодня, а четвертая, — нашлась Ирина Ивановна. — Да пусть любая, все равно интересно. Джунгли, звери… Тарзан, Чи́та. Ух, здорово. Сидишь — сердце замирает.
— Мне неохота, — снова отказался Юрка. — Я лучше… Мам, можно я поеду домой?
— Почему так вдруг? — подошла, обняла его мать. — С нами тебе неинтересно?.. Тогда погуляй в саду, на качели покатайся. Или правда — сходи с тетей Ирой в кино. Тебя же приглашают.
— А ты?
— Я… здесь пока побуду. Тебя подожду. Вы потом сюда вернетесь, и поедем домой. Хорошо?
— Рано же еще, Юрик, — оборвал песню основательно осоловевший Николай Иванович. — Куда вам спешить? Некуда. До вечера еще — ого-го… Воскресенье надо отгулять на полную… катушку. Мы вас потом проводим и… порядок, поедете на своей «двойке». Так я говорю?
— Ну конечно! — бодро поддакнула Ирина Ивановна и с шутливой вроде бы, но цепкой и властной, не допускающей возражений настойчивостью потащила Юрку из комнаты, за порог. — Не упирайся как теленок. Пошли.
И Юрка опять, вторично за сегодняшний день, через силу, против своей воли, подчинился.
На улице Ирина Ивановна весело щебетала:
— Вначале, Юрок, зайдем ко мне на работу, в ресторан. Это там же, на вокзале. Думаю — против не будешь. Я угощу тебя отличным мороженым. Ты такого не пробовал, ручаюсь. Пломбиром особым и — шоколадным с орехами. Пальчики оближешь… Оттуда позвоню в клуб, чтобы нам оставили билеты получше, и пойдем смотреть «Тарзана». Во кино! Умеют же там люди делать. Не то, что у нас, — дребедень и преснятина.
— Вы… поваром работаете? — безразлично спросил Юрка.
— Нет, что ты, — вздернула подбородок Ирина Ивановна. — Администратором. Начинала когда-то поваром. Но это давно было. Теперь меня в повара не затянешь. Нема дураков.
Что делает в ресторане администратор, велика ли его власть и высок ли начальственный голос, Юрка представления не имел, но разузнавать это у Сердюковой Сестры не стал. Ему и так было ясно: все те крабы, шпроты, судаки, шампанское — оттуда, из ресторана. Юрка спросил о другом:
— А где… е г о жена?
— Николая, ты имеешь в виду?
— Да… Николая Ивановича.
— Тебе это хочется знать? Понимаю. — Ирина Ивановна утаила снисходительную улыбку. — Нет у него жены. Они давно разошлись. Детей у них не было, времечко шло, надоели друг другу, как горькая редька… Вот и разошлись. Это, Юрок, бывает частенько. Точней сказать — она от него ушла. Но это уже детали, которые тебе знать не обязательно… Давай прибавим шагу, а то нам билетов не достанется.
«И хорошо, если бы не досталось», — подумал Юрка. Американский «Тарзан» не интересовал его сегодня нисколечко. Есть в ресторане обещанное Ириной Ивановной мороженое тоже не хотелось. И вообще странно было ему — идти в ресторан. Даже в сопровождении администратора, которого там все знают и, судя по самодовольному виду и тону Ирины Ивановны, очень почитают. Юрка твердо решил, что вообще никогда не переступит порог ресторана. Как большинство тогдашних его сверстников, сполна познавших послевоенную нужду, он держался сурового и неколебимого убеждения, что ходить по ресторанам — недостойно, низко, что туда ходят проедать и пропивать не свои, трудовые, честно заработанные деньги, а какие-то другие, посторонние — если и не прямо уворованные, то все равно прикарманенные нечистым способом, или же — дармовые, что свалились откуда-то сами собой, как ленивому — груша под ноги. Посему, считал Юрка, и подобные заведения, и те, кто в них пьет-гуляет, заслуживают единодушного и беспощадного осуждения. Им же в школе постоянно твердят: все это — пережитки капитализма, с которыми надо бороться.