— А, ну тогда все действительно в порядке, — с облегчением сказал Филипп.
— Я слышал, она опять к нему вернулась, — заметил Гаргулья.
— Вот не везет так не везет, — вздохнул Филипп.
— Разве? — усомнился Пончик. — По-моему, Ровена — очень хорошая и милая девушка.
— Сразу же видно, что ты ее не знаешь, — сказал Гаргулья.
— Не обязательно ее знать, чтобы увидеть, что она красавица, — кротко отозвался Пончик. — А красота требует жертв.
— Со стороны характера? — фыркнул Ромул. — Не уверен. Взять хотя бы Матильду — и красавица, и славная девушка притом.
— Верю тебе на слово, — вздохнул Пончик. — Или, например, жена Генриха…
Гаргулья вздрогнул и опрокинул бокал.
— Только не это, — умоляюще прохрипел он. — Официант!
— А в чем дело? — удивился Пончик. Филипп мотнул головой и послал ему предостерегающий взгляд.
— Кажется, сегодня хорошая погода, — неловко вставил Пончик.
Гаргулья обреченно махнул рукой и заказал себе коктейль «Лед и пламень». Автомат послушно смешал живую воду, мертвую воду, ром, спирт, кислоту и царскую водку, все это поджег и для красоты обвил соломинку живой гремучей змеей. Гаргулья выпил напиток залпом и потребовал двойную порцию. Совсем недавно он сдал жену с тещей в Музей Замечательных Стервоз и никак не мог привыкнуть к свободной жизни. Что касается его домочадцев, то, принимая во внимание исключительность экземпляров, их не только приняли, но даже заплатили за них. Генрих был вне себя от радости, потому что учеба у Пробиркина стоила дорого, и ему постоянно приходилось подрабатывать на стороне.
— У Пончика опять неприятности, — сказал Ромул.
Филиппа это не удивило: у Пончика вечно случались неприятности. История их знакомства настолько необычна, что ее стоит рассказать, пока не явился Сильвер (а он непременно явится, я вам обещаю).
Однажды Филипп поднялся на крышу своего дома и обнаружил там грустное существо, одиноко стоявшее на самом краю. Существо имело человеческий вид, и Филипп решился заговорить с ним, справедливо полагая, что нельзя без основательных причин стоять на краю крыши, с которой запросто можно свалиться.
— Здравствуйте, — сказал он.
— Прощайте, — ответило существо.
— Почему это? — удивился Филипп.
— Я собираюсь покончить с собой, — пояснило существо. — Жизнь отвратительна, любовь — химера, деньги — ловушка, в которую мы ловим себя самих, и, кроме того, сегодня мне подали на завтрак трюфеля вместо варенья из опавших листьев.
Филиппу стало жаль незнакомца, и он во что бы то ни стало решил спасти его.
— Да, вы совершенно правы, — сказал он. — Как раз сегодня меня бросили сразу четыре девушки, и я собираюсь последовать вашему примеру. Прошу вас заметить, что я живу в этом доме и, следовательно, имею право прыгать первым.
— Я первым забрался сюда, — отвечал незнакомец, — и никому не уступлю своего места. — С этими словами он немного подвинулся вперед.
— Как-то странно, — заметил Филипп, — умирать из-за каких-то дурацких трюфелей. Вы не находите?
— Нет, не нахожу, — отозвался его собеседник. — Мне никогда особенно не везло, но сегодняшний случай был последней каплей, переполнившей и без того полную чашу моих несчастий, первое из которых заключается в том, что я вообще появился на свет, а остальные прибавились в процессе так называемой жизни. Заметьте, я вовсе не утверждаю, что мир скверно устроен и так далее. С меня хватит того, что он скверно устроен для меня, и точка. Ничего хорошего я от него не видел и уже, слава богу, не увижу. Вы, например, вряд ли можете этим похвастаться.
— Это почему? — живо спросил Филипп.
— Раз вас бросили четыре девушки, значит, они у вас были, — пояснил незнакомец. — Терять можно только то, что имеешь, а если ты что-то имеешь, значит, жизнь не так уж тебя обделила. Если честно, то лично мне ваш случай кажется смехотворным. Вы отличный малый и, без сомнения, сумеете быстро наверстать упущенное.
— Но я их любил, — возразил Филипп. — Мое сердце разбито.
— Когда так говорят, значит, все еще впереди, — заметил незнакомец. — У разбитого сердца не остается слов, чтобы оплакать свою боль.
— Вы эгоист, — сказал в сердцах Филипп. — Думаете только о себе.
— Я думаю о том, что передо мной вечность. Прощайте, даст бог, скоро свидимся.
И незнакомец свалился с крыши. Не раздумывая, Филипп прыгнул за ним. На уровне сто девяносто второго этажа он догнал незнакомца и схватил его за рукав.
— Вот мы и увиделись, — сказал Филипп. — Простите, как вас?