Зевая и охая, черные буквы расползлись по бумаге. Они были старые, стертые, а некоторые так совсем калеки, так что при взгляде на них просто жалость брала. Буква «ц» где-то потеряла свой хвостик, «л» горбилась так сильно, что стала походить на «м», «а» была совсем скукоженная, «п» еле-еле передвигалась на костылях из двух вопросительных знаков.
— Что вам угодно, о повелитель? — пропищала буква «р».
— «Покорители Вселенной», — ответил Мистраль. — 27-й том.
Буквы застонали, зароптали и заохали.
— Надоело! — проблеяла буква «у». Она легла поперек листа, поджала под себя хвост и свернулась калачиком.
— Это невыносимо! — поддержала ее буква «н».
— Что касается меня, — фальцетом заверещала буква «ф», — то я больше не могу! Если я еще раз услышу о покорителях, меня стошнит!
Буква «х» хихикнула.
— Я все понимаю, друзья мои, — смиренно сказал Мистраль. — Но мне нужны деньги.
— Опять? — сурово спросила буква «н». — Это нечестно. Когда-то мы и впрямь думали, что мы — твои друзья. А ты только и делаешь, что продаешь нас.
— Причем задешево! — взвизгнула «ф», отличавшаяся на редкость склочным характером; впрочем, она и по форме похожа на базарную бабу, которая уперлась руками в бока и изготовилась кого-то облаять. — Я так не согласна!
— Последний том, — умоляюще шепнул Мистраль. — Пожалуйста. Я даже разрешу вам убить главного героя.
— Мы уже четыре раза убивали его прежде, — пропищала буква «р». — И всякий раз по просьбам читателей нам приходилось его воскрешать.
Буква «у» уже храпела вовсю.
— Знаю, я виноват перед вами, — сказал Мистраль. — Я плохой писатель.
— Мы этого не говорили, — проворчала буква «а».
— Бывает и хуже, — поддержала ее буква «и».
— Я вовсе не это имела в виду, — раздраженно оборвала ее буква «а». — Раньше мы верили тебе. Ты подавал такие надежды…
— Я до сих пор их подаю, — заметил Мистраль.
— А теперь, — не слушая его, продолжала буква «а», — ты стал одним из сотен писателей, которых даже не помнят по имени, потому что их книги до отвращения похожи на тысячи других книг. И в том, что ты пишешь, нет тебя, есть только набор ремесленных, штампованных, никчемных…
Видеофон заверещал так, словно его резали.
Мистраль дернул щекой и нажал на кнопку, чувствуя в душе облегчение оттого, что может без ущерба для себя прервать этот бессмысленный, ненужный и в высшей степени неприятный разговор.
— Да!
На экране появилась улыбающаяся рожа Сильвера Прюса, которая от слепящего света софитов приобрела зеленоватый оттенок. Позади него отчетливо были видны скучающие лица гостей телестудии.
— Итак, друзья, — проверещал Сильвер в микрофон, — нам удалось дозвониться до знаменитого писателя Мистраля! Ну, положим, не знаменитого, но все же писателя! — тут же поправился журналист. Гости встретили это замечание вялыми аплодисментами. — Я надеюсь, мы не оторвали вас от работы? — с фальшивой тревогой в голосе осведомился Сильвер.
— Нет, я думаю, — честно ответил Мистраль.
Сильвер понимающе хихикнул:
— Итак, дорогой Мистраль! Коль скоро в нашей передаче зашел разговор о том, как сочиняются романы, мы решили обратиться за ответом к знатоку вопроса! Что именно вы, профессиональный писатель, можете нам сообщить по этому поводу?
Мистраль вздохнул и потер переносицу. На этот вопрос он прежде отвечал уже 116 раз, так что и в 117-й не должно было возникнуть никаких затруднений.
— Есть три основных способа сочинять романы, — сказал он.
Сильвер попытался сделать умное лицо, и надо признать, что это ему почти удалось.
— Способ номер один. Вы пишете первую фразу, затем прибавляете к ней еще 10 тысяч фраз, и роман готов.
Невидимый Мистралю человек за камерой подал знак, и жидкие аплодисменты вновь попытались сотрясти стены студии.
— Способ номер два. Вы пишете сразу 20 тысяч фраз, затем вычеркиваете ровно половину, и вновь — ваш роман готов. Этот способ более всего подходит творческим натурам, жаждущим совершенства, — пояснил писатель.