— От кого? — изумился Филипп.
Кот вынул из нагрудного кармана чековую книжку, достал из-за уха перо, сел за стол и небрежно черкнул что-то.
— Сто бубликов — за ремонт, двести — за вторжение, триста — за моральный ущерб, — без интонации перечислил он и неожиданно мягко промурлыкал: — Идет?
— Да не возьму я ваших денег! — возмутился Филипп.
— Они не мои, — сухо отозвался кот.
— Тем более, — настаивал Филипп. — Понимаете ли, я не ждал…
— Я тоже, — сказал кот, пряча перо и чековую книжку. — Я живу девятью этажами выше у одной состоятельной дамы. Моя хозяйка — обворожительная женщина, просто обворожительная… Кстати, — сам себя перебил кот, — вы женаты?
— Еще нет.
— Значит, никакой надежды. А может быть, вы передумаете? Или уже передумали? С людьми такое случается.
Филипп вспыхнул и быстро спросил:
— Что же произошло?
— Жаждете узнать? — осведомился кот иронически. — О, нечто ужасное… ужасное, — прибавил он с театральной интонацией.
— А именно? — несмело вставил Филипп.
Кот раздраженно шевельнул усами.
— Я же говорю, она очаровательная женщина, и на то, чтобы поддерживать это очарование, тратится много времени и средств. — Кот сделал значительную паузу и поглядел на Филиппа. — В общем-то я не против. Но как же это ужасно! Представьте себе, вы доверяете человеку, вы полностью полагаетесь на него, и вдруг… вдруг такое!
Филипп ждал продолжения. Кот, казалось, предавался скорби, заново переживая нанесенную ему обиду, и от избытка чувств не мог вымолвить ни слова.
— Она разорилась? — спросил Филипп участливо.
— Кто? — с досадой спросил кот. — Хозяйка? Эта дура еще двести лет будет жить безбедно, даже если будет пригоршнями швырять бублики псу под хвост. Ха! По всему видно, что вы ее не знаете. И как же она со мной обошлась!
— Как же?
Кот горестно воззрился на него.
— Как с последней собакой! Представьте себе, нет, только представьте, всякий раз, когда она делает себе маникюр, она вспоминает обо мне и норовит сделать маникюр и мне, а заодно отрезать и кое-что другое…
— Другое? — подбодрил его Филипп, видя, как кот дрожит от гнева.
— Да, другое! — отчеканил кот. — Выражаясь будничным ветеринарским языком, кастрировать-с!
— Маникюрными ножницами? — спросил Филипп недоуменно.
Кот, казалось, обиделся.
— Нет, для этого приехали живодеры со своими приспособлениями, а я до последнего мгновения ничего не подозревал. И моя хозяйка была так ласкова со мной! Никогда нельзя верить женщинам. С виду они лапочки, а замышляют пес знает что! Тут входят эти трое. Я их сразу же раскусил. Ну, думаю, надо спасать честь и достоинство. Я в этом деле собаку съел. Одного уложил из дырокола, другого зарезал мясорубкой, а третий начал звать на помощь наряд мышкетеров. Я по стене и перебрался к вам. Простите за стекло, конечно… Так как насчет убытков, — вернувшись к деловому тону, заговорил он, — не хотите возмещения? Мы, коты, умеем ценить оказанные нам услуги, и будь я даже беден как церковная мышь, я бы все равно нашел чем вас отблагодарить.
— Я, право, тронут, — сказал Филипп, сделав серьезное лицо, хотя его распирало от смеха, — и приглашаю вас остаться у меня, сколько вам будет угодно.
— С превеликим удовольствием, — отвечал любезный кот. — Простите, я забыл представиться. Меня зовут Амадей, но хозяйка почему-то предпочитает величать меня Василием. Но вы человек с понятием и не дадите ввести себя в заблуждение.
Филипп назвал себя.
— Я вам помешал, — сказал Василий-Амадей. — Располагайтесь как у себя дома.
Филипп не преминул оценить по достоинству любезность подобного предложения. Только сейчас он заметил отсутствие Лаэрта.
— Скажите, — обратился он к коту, — вы случайно не видели моего домоправителя? Прозрачный такой, зеленый, глаза красные, и проходит сквозь стены.
— Э-э… — в некотором замешательстве начал кот. — Дело в том, что я никого не видел. Ни зеленого, ни красного, ни прозрачного.
— А, значит, он еще в морозильнике, — с облегчением сказал Филипп.
Чтобы отвадить Лаэрта от кровожадных привычек и привить ему хладнокровие, Филипп приучил вампира спать в прохладном месте. Вечером Лаэрт сам забирался туда, а утром хозяин выпускал его. Впрочем, поскольку Филипп частенько пропадал по ночам и отсыпался днем из нелюбви к искусственному солнцу, то и Лаэрт следовал его примеру, то есть на деле все обстояло совершенно наоборот.
— Который час? — спросил Филипп у зеркала.
— Уже пятый, — последовал ответ.
— Боже мой! — ахнул молодой человек, бросаясь на кухню, откуда доносился адский грохот. Что-то тяжело и гулко билось в морозильнике. Филипп нажал на кнопки, створки разъехались, и Лаэрт, весь в сосульках и обледеневший, в облаке пара рухнул на пол.