– Ясно, ясно… Винченцо! – дед сделал паузу, стараясь донести всю важность сообщения. – В любой истории полно печальных примеров, когда великие влиятельные личности пытались заставить остальных совершенствоваться и улучшаться. Этому всегда сопутствовали принудительные меры и страдания переделываемых людей.
Какая-то застарелая боль промелькнула в складках бровей деда, и Винченцо действительно почувствовал, насколько это важно.
– Я понимаю, дед! Но я так сильно хочу этого, что готов хоть всю жизнь потратить на поиски самого лучшего решения этой проблемы. Сначала я научусь… не заставлять людей переделываться! Да, точно! Это уже половина решения. – Очередная волна энтузиазма уже снова всецело поглотила Винченцо.
– Э-э-э… Ты ещё не открыл мой подарок? Там ничего особенного, просто мои детские драгоценности, – начал издалека президент и тайный учёный. - Мне их было жалко выбрасывать, к тому же я подумал, что тебе как будущему – вернее, как уже настоящему учёному они как-нибудь послужат.
– Да-да, конечно! Ведь настоящий учёный всегда использует в целях прогресса всё, что только окажется под рукой.
– Ну, это не совсем то, что просто оказалось под рукой…
– Да всё в порядке! Я не испорчу твои вещички, а сберегу их и придумаю им отличную роль в моём проекте по эволюционированию вселенной.
Говоря с дедом, Винченцо тем временем доставал из распакованного свёртка старую жестяную коробку из-под конфет в виде сердца с надписью на русском языке «С любовью». Русский был одним из пяти языков, которые Винченцо знал вполне неплохо.
– Вау!
– Теперь уже и всей вселенной? – Слегка обвисшие щёки деда запылали румянцем, а глаза чуть не жгли огнём даже сквозь головизор. – Понимаешь, Винченцо, каждая вещь в этой коробке – ключ к разгадке. Правда, я не могу вспомнить самих загадок...
В коробке лежало всего две вещи, и обе они выглядели совершенно бесполезно для любого «разумного человека»: 1. ожерелье из всяких пуговиц, гаек, перьев и большим блестящим чёрным прямоугольным кулоном. 2. детские каляки-маляки: изображение взрослого и ребёнка с наклеенными поверх рисунка замусоленными фотографиями их лиц. Рисунок пах каким-то химикатом, и Винченцо, долго не раздумывая, начал проводить анализ бумаги, подозревая, что и каракули могут содержать смысл, который также предстоит расшифровать.
– Пока, дед! И спасибо! Клёвый подарок, я буду очень беречь его.
Вошёл слегка подуставший, но всё же никогда не сдающийся дворецкий.
– Господин Винченцо, в приёмной вас ожидает какая-то юная и прекрасная леди.
– Э… Ну ладно! Я только… сейчас!
*
Через пять минут умытый и причёсанный юный галактический лорд, без халата, в безукоризненно сидящем фраке, с идеальной осанкой и манерами вышел в свою приёмную.
– Мне сообщили, что меня ожидает леди... Но я никак не ожидал увидеть тебя! Да ещё с такими усами! – только и успел сказать Винченцо тому, кто был как две капли воды похож на его отца, и бросился обниматься. – Я так рад тебя видеть! Вот это сюрприз!
– Так ты меня знаешь! – шумно обрадовался похожий на папу субъект. – Я так счастлив увидеть наконец моего племянника!
– Племянника?.. Это не шутка? – застыл в замешательстве Винченцо.
– О! Ты, наверное, подумал, что я твой папá, – с акцентом расстроено произнес папин двойник. – Нет, я всего лишь его брат-близнец, твой дядя Ачиль. Разве тебе не рассказывали? О! Наверное, не хотели расстраивать тебя. Меня считали погибшим, и даже не один раз. О! Это долгая история! Главное, мы теперь снова будем вместе, навсегда! Иди же ко мне, мой племянник, мой бамбино Винченцо! – Он расцеловал ошарашенного Винченцо, сдерживая слёзы.
– Это так неожиданно! – От природы чуткий мальчик, Винченцо ощущал, что на самом деле дядя Ачиль не чувствует никакой радости. Может, конечно, это потому, что дядя несколько раз пережил близость смерти? Что-то настораживало Винченцо, какой-то холодок пробегал по телу. – Я только не пойму, почему мне вообще ничего о вас не известно? Я знаю все семейные истории и фото.