— А ведь так и не искупалась.
Идея была так себе. Погода портилась. Небо сливалось с рекой, и всё вокруг было неуютных серо-коричневых оттенков.
В детстве они больше всего любили кататься на реке. Нужно было только лечь на спину, закрыть глаза и довериться течению, а когда кто-то с берега закричит «стой» — встать на ноги и пытаться идти обратно. Мара сняла джинсы и футболку и побежала в воду. Она не почувствовала ни холода, ни силы течения. Словно сверху наблюдала, как длинные волосы постепенно исчезают в воде. Ладони, бёдра, ступни становятся прозрачными, Мара хотела поднять руку, но потом вспомнила, что у неё нет рук, и эта мысль одновременно её испугала и показалось такой настоящей. Когда Мара сделала последний вдох, течение на секунду замерло, а потом река снова побежала, и ребёнок на берегу, упустивший из рук бумажный кораблик, кричал ему: «Стой, стой!»
Шёл дождь. Уставшие походники с рюкзаками, котелками и гитарами безразлично мокли на перроне в ожидании электрички. К ним подошёл человек в плаще, шортах и голубой рубашке.
— Ну что, ребят, рыба есть?
— Есть немного, но река обмелела совсем. Больше не поедем сюда.
— Это вы зря, через год здесь будет много воды! Всем хватит, и рыбам, и людям.
Все вместе зашли в почти пустой вагон. Новому компаньону в плаще одна из девушек приветливо протянула гитару:
— Спойте мне что-нибудь! Про походы знаете песни, а про реки?
— А вы любите реки?
— Да, я же сама родилась на Волге!
— Ну слушайте тогда, ваша песня будет долгой.
Cон на краю тумана
Юлия Митина
Туман начинает приходить ко мне ещё во сне. Неслышно вползает, проникает он в сновидения, переплетаясь в них с деревьями, дорогами, ветрами. Тумана становится всё больше и больше, и, в конце концов, я понимаю, что весь мой сон — это один сплошной туман. И вот тогда приходит сон настоящий. Тот самый. Давно забытый, но не исчезнувший.
Сквозь густую сероватую пелену я слышу гудок поезда. Он только что прибыл на станцию маленького городка. В этом поезде — я. Быстрыми крохотными шагами я сбегаю вниз, на платформу. Я ещё в том возрасте, когда всё мне кажется большим — от бродячей собаки до пирожков у привокзальных старушек. Прыгать по платформе очень весело, но не очень безопасно, поэтому я стараюсь не только за собой наблюдать, но и немного себя подстраховывать. Затем мы медленно входим в старый город; моё дитя быстро устаёт, поэтому я бережно несу её на руках.
Наступление ночи я ожидаю со страхом и затаённым нетерпением. Это похоже на ощущения перед праздником — но праздником жутковатым. Я долго готовлюсь. Слоняюсь по городским улочкам, разглядываю кирпичики на мостовых, высматриваю людей в окнах. Вздыхаю. Пью чай в маленьком кафе, а затем начинаю дремать за столиком. И… ничего не происходит. Я даже успеваю удивиться и обрадоваться во сне.
А затем я всегда оказываюсь в одном и том же месте. Это город-лабиринт. Существуют такие заманчивые лабиринты, они словно шепчут: «Заходи, заходи, спокойный отдых ждёт тебя в тени наших ветвей… после того, как тебя поглотит мокрая, тяжёлая земля».
Я слышу этот шёпот. Так хочется убежать, но бежать некуда. Я словно в большой картине, где на первом плане изображена девочка со спины. Поэтому я делаю шаг вперёд.
И вот оно… начинается. Сначала я иду по мягко освещённой дорожке — так тепло и приятно ступать по свежей зелёной траве. Не страшно, совсем не страшно… вот только если обернуться, то дорожки уже не будет.
Я знаю это. Однажды я обернулась.
Поэтому я иду дальше. Поворот, ещё один поворот… земля под моими ногами становится все более мягкой… я погружаюсь в неё по щиколотку… по колено… я…
В сказках люди часто попадают под землю. Кажется, что всё происходит в одно мгновенье — ты проваливаешься и ловко выныриваешь в другом мире. На самом деле всё совсем не так. Земля затягивает тебя медленно, неторопливо. Она смакует каждую часть твоего дрожащего тела. Она наслаждается твоим страхом, она впитывает его, ведь из самого сильного страха вырастает самая сочная и густая трава. Земля медленно сжирает тебя, пока ты ощущаешь спазмы и приступы страха.