Стало почему-то стыдно. За себя, за Пашку, за наш вид и наш позор. Десятки глаз смотрели на нас со страхом. Они нас боялись. Будто чумных. Я оглянулся на Пашку. Джинсы порваны, по голым ногам тонкими ручейками стекает кровь. Лицо с черными разводами слез вперемешку с кровавыми подтеками. Выйдя на улицу, он просто плюхнулся на землю.
Наш спаситель стоял поодаль, за спинами ребят. Большой мужчина был укутан в длинный плащ, высокие сапоги доходили почти до колен. Он трепал за ухо большого лохматого «немца», севшего у его ног. Мои колени подкосились, я не мог больше держать свое тело.
Вокруг копошились классная и гидша, что-то крича по аптечку и скорую, про непослушных детей и меры безопасности. Но мне было не до этого. Я смотрел только на человека в рыболовных сапогах и его собаку. Они медленно уходили в арку, становясь все меньше и наконец, тьма подворотни скрыла их совсем.
Уже потом мне сказали, что никакого мужчины не было. Выбрались мы сами, а на наши крики прибежали взрослые, увидели нас окровавленных и без сознания.
Но я-то точно помню, что он там был. И Пашка помнит. Но не говорит. Даже мне. Но по его глазам я вижу, что он прекрасно их видел. Человека в рыболовных сапогах и его собаку.
4. Завещание
За окном ветер шелестел осенней листвой, подгоняя листья по мокрому асфальту. Черные тучи предвещали дождь. Молодой человек с кожаным портфелем поправил поднятый воротник. Нажав кнопку дверного звонка, он посмотрел на серое небо.
– Чертова Россия. – поежился он от очередного порыва ветра. Дверь открылась.
– Альберт Стоун. Нотариус «Стоун и сыновья». – представился он, театрально сняв шляпу.
– Добро пожаловать. Вас уже ждут.
Дом производил гнетущее впечатление, которое могут производить дома, принадлежавшие очень богатым пожилым людям, ведущим затворническую жизнь. На стенах висели картины в позолоченных рамах, мебели было мало, но она вся была в стиле ампир.
Отдав пальто дворецкому, молодой человек прошел в комнату, на которую ему указали. Почти весь черный кожаный диван занимал рослый мужчина. С его сапог, наверно, 48 размера, медленно осыпалась грязь, от чего он пытался задвинуть их подальше. Сидя на краешке дивана, отведя ноги вбок, он вытирал рукой пот со лба и, оглянувшись на компаньона, вытирал его о толстые фермерские джинсы.
Второй мужчина в мешковатом сером костюме сидел, протирая от волнения очки, которые и так были абсолютно чистые. Стоун подошел к столу со стороны окна и представился.
– Спасибо за ваше терпение, господа. Я – Альберт Стоун, нотариус.
Мужчины заметно оживились, надеясь на скорейшее завершение дела, ради которого их пригласили. Нотариус разложил бумаги на столе, выбрал нужную и продолжил.
– В связи со скоропостижной кончиной достопочтенного Эдуарда Вилорионовича Ильяхова, владельца фармацевтической корпорации «Донаван индастрис», здесь собрались те, кто был указан в его завещании. Согласно завещанию покойного, присутствовать должны Иван Сидоров, сын покойного, – нотариус посмотрел на мужчин и, зафиксировав кивок рабочего, продолжил, – и Семен Ильяхов, брат.
Получив второй подтверждающий кивок, Стоун продолжил.
– Согласно завещанию Эдуарда Велорионовича Ильяхова, его сыну, Ивану Сидорову, достается загородный дом в поселке «Веселово» и квартира, находящаяся по адресу,– он замялся, сверяя адрес, – данный дом, в котором мы находимся.
Мужчина на диване явно оживился, суровое обветренное лицо озарила детская улыбка. Руки начали обтирать протертые джинсовые коленки.
– Во, папаша! Во дает! Хата на два этажа, да хибара за городом. Да там акров 80, не меньше! Это ж я свиней своих перевезу! Коровник построю!
– Если можно, я продолжу. – не без пренебрежения вклинился в поток радостных мыслей наследника нотариус. Мужчина замолчал. Глаза его продолжали бегать по комнате, планируя, где в доме расположить курятник, а где свиноферму.
– Брату, Семену Ильяхову, – нотариус взглянул на мужчину, сидящего на стуле, – завещаю 49% акций корпорации «Донован индастрис». Это дает Вам возможность получать дивиденды, работать над проектами, но не позволит принимать руководящие решения. – пояснил нотариус.
Мужчина, тихо сидящий до этого момента, вскочил на ноги и со всей силы стукнул по столу.
– Да вы понимаете, что говорите? Это невозможно! Я разрабатывал лучшие рецепты для его лекарств! Мой братец всегда управлял мной. Говорил, что делать. И что, теперь мной будут управлять эти напыщенные индюки в черных костюмах? Вы что-нибудь слышали о «Мезотропиле»?!
Этот вопрос обращался напрямую к нотариусу, но тот лишь пожал плечами. Новинки фармакологии его никогда не интересовали. Он был того возраста, когда болезни еще не одолевают, а других причин разбираться в таблетках не было. Поняв полную неосведомленность оппонента, Семен продолжил.