Вечер последнего дня
Ступать тяжело стало. Вдруг сына Фёдора увидел, бежит в его сторону машет. Обнял, так хорошо в родных руках стало.
– Ты приляг, пап, устал совсем… Гордыня, она ведь и погубить может… – в глазах потемнело, а мышцы расслабились, только изредка их сводило судорогой, как после напряжённого дня.
18 июля
Дежурная по переезду обратила внимание на мужчину. Он шёл, немного пошатываясь, как пьяный, а через несколько шагов упал, словно мешок и больше не смог встать. Ругаясь на безалаберность пьяниц, женщина отправилась к нему, чтобы тот не дай Бог не угодил под колёса поезда. А то ей потом отвечай за дурака перед правосудием. Приблизилась и нагнулась, чтобы потрясти. Брезгливо толкнула, но мужчина только промычал. Достала сотовый и набрала диспетчера пути, сообщила о постороннем человеке вблизи железнодорожного полотна.
– Димон! – выкрикнул Белов, заглядывая в дежурную часть вокзала. – Собирайся поехали на труп. Не фиг тут отсиживаться. И перчатки возьми. – Послышался тяжёлый вздох, и зашуршали одежды.
– Чё опять труп?
– Не знаю, не доложили. На месте разберёмся, – отозвался опер и завёл УАЗик, машина бодро зафыркала, и завизжал ремень.
Когда они приехали на место происшествия к железнодорожному переезду посёлка Шадейка было уже за полночь. Белов припарковал машину, открыл со скрипом дверцу и спрыгнул на гальку. Ноги тут же загудели.
«Сейчас бы в кровати уже валялся, ногами к верху», – подумал и посмотрел на идущую быстрым шагом дежурную переезда.
– Опер уполномоченный уголовного розыска Белов, – представился он и ткнул корочки под нос женщине.
– Вон. Лежит, – махнула она рукой в сторону.
Белов подошёл к телу и присел на корточки. Увидел шевеление пальцев и выдохнул с облегчением. Потормошил и тот отозвался мычанием.
– Что произошло?
– Устал… – прозвучало так обречённо, что опер даже усмехнулся. Так ему это было знакомо, ведь он тоже устал. Позвал коллегу, и они вместе подняли мужчину на ноги.
– А я-то как устал. Идти сможешь? – спросил Белов, внимательно изучая мужчину, получил в ответ кивок. Отметил, что запаха перегара нет, только душок пота и, поддерживая беднягу под руки, вместе с сержантом Дмитрием повели его к машине. Усадили на заднее сидение и покатили обратно в отдел.
– Фамилия Имя Отчество, – устало произнёс опер и почесал переносицу ручкой. – «Спички, что ли в глаза вставить, чтобы не закрывались?»
– Гордеев Андрей Никифорович, – теперь мужчина мог внятно изъясняться, по дороге в отделение он успел выпить почти литровую бутыль воды и немного вздремнуть под рваные укачивания машины-зверя.
– Ну рассказывайте, Андрей Никифорович, что вас занесло на жд пути? – поднял взгляд, матюгнулся и соскочил со стула.
Глаза мужчины закатились, а тело начало сводить судорогой. Сначала мелкой и с каждой секундой трясло всё сильнее. Белов схватил мобильный и набрал скорую. Пока разговаривал, краем глаза заметил, что судорога отпустила мужика, и теперь он трясущейся рукой вытирал крупные капли пота с лица.
«Ещё здесь трупа мне хватало», – вспылил он, взял графин с водой, налил полный стакан и поставил на стол. Достал две булки с изюмом, поймал одуревший взгляд задержанного и молча отдал их ему.
В своей жизни он успел повидать не мало. Был в армии, но не воевал. А вот по долгу службы многое пришлось пережить. С годами вырабатывается иммунитет, но в какие-то моменты жизни просыпается некая тягость, теряется контроль над эмоциями и просачивается человеческое сострадание наполненное печалью за народ. Иногда Алексей смотрел на более успешных людей и, казалось, что жизнь не пригрела его под своим большим и тёплым крылом. Вроде и зарплата уже давно не маленькая, но кредиты вздохнуть спокойно не дают. Не брать бы их, да жить-то сейчас хочется, а не в старости. Потом встречает вот таких несчастных и понимает, что у него вообще всё прекрасно, от чего горечь рассеивается ещё на какое-то время.
До приезда скорой, Гордеев успел рассказать, что находится в пути уже пятый день без еды, воды и практически без сна, не считая того момента, когда его вырубило на несколько часов в лесу. Про кассира в электричке, которая «опозорила и выгнала его из вагона». Столько хотелось рассказать Андрею, начиная с самого рождения и заканчивая сегодняшним днём. Словно вся его жизнь сейчас выстроилась у выхода в ровный строй и просится на волю. Он никогда не жаловался, но сейчас его как будто прорвало. Хотелось делиться с этим опером напротив, который внимательно слушает и не перебивает. Он для него, как Архангел, спустившийся с небес и подавший кусок хлеба и воды.