– Товарищ министр, товарищи члены коллегии, – пылко начал Аполлон и умолк. Он впервые испугался. Оглянулся, затравленно разыскивая Свиридова…
– Смелее, смелее, товарищ Кацетадзе, – в голосе министра слышалось легкое раздражение. – Начните, как думаете.
И Аполлон начал первой же фразой, вырванной наугад из своих записей. Потом он вернется к тому, на чем остановился Свиридов. А пока…
– Товарищи! Скажу одно: проводника надо заинтересовать материально. Иначе как было, так и будет. Чем заинтересовать? Работой! Той выгодой, которую даст добросовестная работа. Мы тратим большие деньги на текущий ремонт вагона. В докладе приводится расчет, основанный на нормах выработки… Так вот, если вагон передать проводнику на социалистическую сохранность и выплачивать ему за это стоимость ремонта вне зависимости от того, ремонтировался вагон или нет? Исходя только из реального состояния вагона в конце года. Мы увидим, как резко изменится картина. Причем без всякого ущерба для государственного бюджета. Ибо деньги, которые получают бесчисленные ремонтные бригады, теперь явятся стимулом для проводников. Речь идет о внутривагонной сохранности – полок, электрооборудования, стекол, фонарей…
Свиридов вышел через боковую дверь. Выступление Аполлона займет не менее получаса. Ведь главные вопросы впереди…
К платформе Харьковского вокзала поезд прибыл с опозданием на час двадцать. Где растеряли это время – непонятно, вроде шли весело…
Магда отворила нагретую дверь, впуская в тамбур пахнущий антрацитом воздух, выкрики носильщиков, гул толпы, сиротский свисток электрички. Неожиданно Магда почувствовала у лица прохладное трепыхание. Она отстранила голову, и в тамбур впорхнула бабочка Кажется, такую крупную бабочку Магда видела впервые. Подумать только: вчера еще холодок Северограда, а сегодня в вагоне бабочка. Что значит юг…
Магда придержала спиной коридорную дверь, в которую ломились нетерпеливые пассажиры. Бабочке нравилось в тамбуре. Она кружила по узкому пространству, расплескивая крылышками тихий свет.
– В чем дело?! Проводник! – кричали в дверь. – Почему не выпускаешь?
– Только осторожно, – ответила Магда в щель. – Сюда бабочка влетела. Осторожно, пожалуйста, – Магда шагнула к поручням, обтерла их тряпкой и откинула трап.
Пассажиры потянулись к выходу, косясь на летающую кругами бабочку… Магда не спускала с нее глаз.
– Товарищи, далеко не уходите. Поезд опаздывает, могут сократить стоянку, – Магда спрыгнула на платформу.
Бабочка села на стекло торцовой двери, пыльный прямоугольник которого вбирал в себя белесые сумерки уходящего дня. Странно, ведь рядом была распахнута дверь, а она прилипла к пыльному стеклу, сложив над собой фиолетовые крылья. Магда вообще обратила внимание, что к торцовой двери хвостового вагона вечно жалась всякая мошкара. Может быть, их привлекал свободный простор с утекающими к горизонту рельсами, непонятно…
Пассажиры разгуливали по платформе, недовольно поглядывая на глухие киоски, витрины которых дразнили газетами и журналами. Не задержись поезд в пути, они застали бы киоски открытыми, досадно. Зато продуктовые точки торговали вовсю, подтягивая к себе длиннющую очередь.
Магда любила Харьковский вокзал – красивый… А какие там были когда-то обеды! Прямо на перроне ждал пассажиров украинский борщ. Садись, ешь, плати, поезжай дальше. Никакой толпы, давки. На многих станциях они прижились в свое время. Только, видно, кому-то не понравилась эта система походных обедов. То ли не заплатил какой-нибудь прощелыга, то ли еще что. Но борщи исчезли с перронов, унося с собой, кроме удобств, еще и какую-то романтику дорожной жизни. Так же как и станционные базарчики со своими солеными огурцами, отварной картошкой с укропом, фруктами в ведрах. Теперь всем этим торгуют из-под полы, скрываясь от востроглазых милиционеров. Или так далеко унесут от вокзала рынок, что надо добираться к нему специальным транспортом. Невдомек иным начальникам, издавшим грамоту о разгоне старушек с туесками и ведерками, какой урон они наносят престижу дороги, ее привлекательности и, в конечном счете, ее экономике.
– Елизар! – крикнула Магда. – Проснулся? Иди сюда!
Елизар махнул рукой: сейчас подойдет, только разберется с пассажиром… Елизар обычно ложился спать после Курска и к Харькову поднимался, чтобы подменить Магду до Ростова.
Магда ждала, переминаясь с ноги на ногу. Надо знать Елизара: пока он не растолкует пассажиру все, чем тот интересуется, с места не сдвинется.
– Иди скорее! – повторила Магда.
Елизар удивленно покосился: что за нетерпение такое? Новости какие? Аполлон Николаевич из Москвы прилетел, пока Елизар сны свои рассматривал трясучие?
Утром, во время завтрака, Магда рассказала о ночном визите начальника поезда. Умолчав, конечно, что Аполлон Николаевич ей предложение сделал. Однако ей показалось, что Елизар что-то подозревает. Сидел насупившись, ел неохотно, точно больной. А чай и вовсе не пил, встал, ушел к себе. И не показывался на глаза даже в Москве. Лишь в Орле заявился. Вместе с ревизорами и с Яковом Гуриным, заменяющим начальника поезда… Не выдержал: может быть, за Магдой грешки какие есть, так он тут, вот он, для моральной или иной какой поддержки. Но Магда на этот раз была чиста – никаких нарушений. В Орле ревизоры строгие, к ним на кривой кобыле не подъедешь, вмиг акт составят…