Молли решила относиться к этой истории как к контрактной работе: каждый отработанный час немного приближает ее к свободе.
– Хорошо бы навести здесь порядок, Виви, – лопочет Терри. – Ладно, я пошла белье стирать. Если что – зовите!
Она кивает Молли, будто говоря: «Ни в чем себе не отказывай!», и уходит вниз по ступеням.
О том, из чего состоит работа Терри, Молли знает все.
– Ты прямо как я в спортзале, мам, – поддразнивает ее Джек. – Сегодня – бицепсы, завтра – косые мышцы.
Терри редко отступает от ею же заведенного распорядка; в таком огромном доме, говорит она, нужно делить территорию и задачи: в понедельник – спальни и стирка, во вторник – туалеты и растения, в среду – кухня и магазины, в четверг – все остальные комнаты, в пятницу – еда на выходные.
Молли пробирается между коробок, заклеенных блестящей бежевой лентой, подходит к окну, приоткрывает его. Даже здесь, на верхнем этаже огромного старого дома, воздух пахнет солью.
– Они ведь расставлены как попало, да? – спрашивает она у Вивиан, оборачиваясь. – А давно они здесь?
– Я к ним не прикасалась после переезда. То есть…
– Двадцать лет.
Вивиан жестко улыбается:
– А ты слушала.
– А вас никогда не подмывало просто сгрузить их в мусорный бак?
Вивиан поджимает губы.
– Простите, я не хотела. – Молли морщится, понимая, что переборщила.
Так, она тут все-таки работает, нужно настроиться соответственно. Откуда в ней такая враждебность? Вивиан ничего ей не сделала. Наоборот, помогла. Без Вивиан она бы катилась по темному туннелю к вещам и вовсе паршивым. Но ей почему-то нравится лелеять и взращивать свою неприязнь. Ведь это чувство – что весь мир настроен против нее – можно всячески смаковать, а главное – контролировать. То, что она вступила на заветную стезю воришки и преступницы, а теперь запродана этой утонченной белой дамочке со Среднего Запада, подходит ей так, что и не описать.
Вдох – выдох. Улыбочка. Следуя совету Лори, назначенной судом соцработницы, с которой они встречаются раз в две недели, Молли решает мысленно составить список, что она усматривает хорошего в этой ситуации. Ну посмотрим. Первое – если она выдержит до конца, судимость на нее не повесят. Второе – на данный момент ей есть где жить, пусть там напряженно и ненадежно. Третье – если уж тебя засадили на пятьдесят часов на неутепленный чердак в Мэне, радуйся, что это произошло весной. Четвертое – Вивиан, конечно, дряхлая, но из ума вроде не выжила.
Пятое – кто знает, а вдруг в этих коробках действительно окажется что-то интересное?
Нагнувшись, Молли читает ближайшие ярлыки.
– Думаю, лучше разбирать в хронологическом порядке. Так, вот на этой написано «Вторая мировая». Есть что-нибудь раньше?
– Да. – Вивиан протискивается между двумя штабелями и направляется к комодам из кедра. – Кажется, самые ранние вещи здесь. Вот только эти ящики не сдвинешь. Придется начинать в этом углу. Ты не против?
Молли кивает. Внизу Терри выдала ей дешевый нож-пилку с пластмассовой ручкой, скользкую стопку белых полиэтиленовых пакетов для мусора и блокнот на пружинке с прицепленной к нему ручкой – вести, как она выразилась, «опись». Молли берет нож и взрезает ленту на коробке, на которую указала Вивиан: «1929–1930 гг.». Вивиан терпеливо ждет, сидя на деревянном сундуке. Откинув клапаны, Молли разворачивает горчичного цвета упаковочную бумагу, и Вивиан морщится.
– Боже всемогущий, – говорит она, – неужели я не выкинула это пальто? Всегда его терпеть не могла.
Молли вытаскивает пальто, осматривает. На самом деле интересно: в армейском стиле, с крупными черными пуговицами. Серая шелковая подкладка почти совсем истлела. Молли осматривает карманы, достает сложенный листок разлинованной бумаги, протершийся на сгибах. Разворачивает – на нем строки, написанные аккуратным детским почерком, выцветшим карандашом, одна и та же фраза, явно в качестве упражнения: «Прямой и правильный путь правоты. Прямой и правильный путь правоты. Прямой и правильный…»
Вивиан берет у нее листок, разглаживает на колене:
– Помню. У мисс Ларсен был неподражаемый почерк.
– У вашей учительницы?
Вивиан кивает:
– Я, сколько ни старалась, не могла вывести буквы так, как она.
Молли смотрит на безупречные дуги, четко и ровно встающие на строку.