— Так я же не терял никакого ключа, зачем мне его искать?
— Это неважно. Я скажу что-нибудь, что зацепит его любопытство. Я уверен, что в конце концов он разыщет тебя и с невинным выражением лица попытается вежливо спросить: «Извините, а вы, случаем, не теряли какого-нибудь ключа?» Или просто пойдет и проверит камеры хранения на станции Токио.
— Ага, что-нибудь, что его заинтересует. Значит…
— И, если тебе встретится подобный человек, ты сразу поймешь, что это и есть тот, кто убил меня. Или что он имеет к этому непосредственное отношение.
— Это что, по-твоему, зацепка? Непонятно же ничего!
— Ну, я же не собираюсь передавать убийце сообщение, которое он с легкостью поймет. Ты что, думаешь, в таком случае он пойдет на сотрудничество?
— Ладно, слушай, — Лимон вдруг становится очень серьезен. — Я не собираюсь так просто умереть.
— Уверен, что нет. А если и умрешь, ты достаточно упорен, чтобы вернуться.
— Ты тоже, Мандарин. Ты и я, если мы умрем, обязательно вернемся.
— Как деревья, которые плодоносят каждую весну?
— Мы оба вернемся.
Синкансэн плавно раскачивается, въезжая в тоннель. Он приближается к подземной станции Уэно. За окном становится темно, и внутреннее пространство вагона отражается в почерневших окнах. Лимон достает из кармана кресла рекламный журнал и начинает читать.
— Эй, — тотчас одергивает его Мандарин. — Сейчас не время для развлечений.
— Я это уже сто раз говорил: думать — это по твоей части. Готовить моти — дело повара[21], верно?
— Если я — повар, который готовит моти, то кто тогда ты?
Синкансэн начинает замедлять ход. Сначала появляются фонари на стенах тоннеля, затем они въезжают в просторное освещенное пространство. За окном возникает платформа. Мандарин встает со своего места.
— Ты в туалет? — спрашивает Лимон.
— Пойдем, — говорит Мандарин, пытаясь протиснуться мимо него в проход.
— Куда пойдем? — Лимон не понимает, что происходит, но серьезное выражение лица Мандарина производит на него впечатление, и он встает, чтобы последовать за ним. — Мы выходим? Тебе не кажется, что проехать на синкансэне всего одну остановку от станции Токио — это непозволительная роскошь?
Автоматические двери, ведущие в передний тамбур третьего вагона, открываются. За ними никого. Платформа скользит за окнами с левой стороны.
— Ты совершенно прав.
— Ты о чем это? — Лимон вопросительно вздергивает бровь.
— Сесть на синкансэн в Токио и сойти в Уэно — это роскошество. Можно же было взять билет на обычную электричку. Но кое-кто здесь выходит…
— Кто?
— Тот, кто украл наш чемодан и хочет сбежать с ним как можно быстрее.
— А-а, — Лимон понимающе кивает, — кажется, до меня дошло.
Он подходит поближе к дверям и постукивает указательным пальцем по стеклу окна.
— Если кто-нибудь сойдет на Уэно, это и будет наш вор.
Поезд начинает плавно тормозить.
— Будет легко понять, что у него в руках наш чемодан, хотя есть вероятность, что он засунул его в другую сумку. В любом случае это должна быть довольно большая сумка. Так или иначе любой, кто сойдет здесь с поезда, будет нашим главным подозреваемым. Если увидишь кого-нибудь, сразу беги за ним, — говорит Мандарин.
— Я?
— А я что, с кем-то другим разговариваю? Сам же сказал, что готовка моти — дело повара. Ты, может, никогда и не готовил моти и никогда не думал своей головой, но я знаю, что ты не раз преследовал самых разных подозрительных типов.
Раздается высокий звук тормозов, и поезд окончательно останавливается.
— А что мне делать, если их будет больше, чем один? — обеспокоенно спрашивает Лимон, пристально рассматривая платформу.
— Тогда тебе придется броситься вслед за самым подозрительным, — коротко отвечает Мандарин.
— А если подозрительных тоже будет сразу несколько человек? В последнее время практически все выглядят подозрительно.
Двери вагонов открываются. Мандарин выходит на платформу; за ним, не отступая ни на шаг, выходит Лимон. Они оба стоят снаружи поезда, внимательно глядя вдоль идеально прямой линии выстроившихся один за другим вагонов — будет нетрудно заметить, если здесь кто-нибудь сойдет. У Лимона и Мандарина отличное зрение. Если там будет какое-нибудь движение, они обязательно заметят.
Но из поезда никто не выходит.
Примерно через два вагона от них, у дверей пятого или шестого вагона, стоит мужчина, указывающий пальцем внутрь вагона. У него на голове плоская кепка, больше в нем нет ничего примечательного.
21
В оригинале Лимон произносит весьма емкую пословицу: