Он сделал последнюю затяжку, а затем сел в кресло и стал дожидаться мать.
Через два часа входная дверь раскрылась. Антуан плавно встал и неспела пошел в коридор встречать мать.
– Привет, – вяло поприветствовал он ее.
– Привет, дорогой, – она широко улыбалась, снимая пальто, – как ты здесь?
– Да все хорошо. Тебя вот жду.
– Зачем? – она стала расстегивать сапоги.
Антуан быстро подошел к ней и развел полы халата.
– За этим!
Но не успел он этого сказать, как Мари уже сама все начала. Антуан чувствовал наслаждение.
«Нет, не в этот раз. Не в…не в этот».
Он оттянул ее голову за волосы.
– Снимай обувь, раздевайся и ложись на кровать.
– Хорошо, дорогой мой.
Мари стала поспешно раздеваться на ходу к спальне. Антуан специально чуть отстал от нее, давая ей время.
«Сейчас все закончится и больше не будет никаких проблем. Еще немного».
– Ты скоро? Я уже готова, – крикнула Мари из спальни.
– Уже иду, – громко, но сдавленно ответил Антуан.
Он мягко ступал по полу, ведя пальцами правой руки вдоль стены.
«Уже немного. Уже скоро. Совсем чуть-чуть. Чуть-чуть и все закончится».
– Милый!
– Иду!
Он встал на пороге комнаты. Он смотрел на тело Мари, которая раскинулась на кровати. Одновременно ему хотелось отвести взгляд и смотреть не прерываясь.
«Отвратительно».
– Иди уже ко мне. И халатик свой сними, – она смотрела на него узкораскрытыми глазами и была очень сильно возбуждена.
Антуан медленно снял халат, бросил его на пол. Снял домашние тапки и пошел к кровати совершенно обнаженным. Он наклонился к Мари. Когда она попыталась привстать и потянуться к нему, он с силой оттолкнул ее обратно. Она только посмеялась этому.
«Так близко. Последний запах, последний смех, последние минуты».
– Будь во мне, дорогой! – Мари уже почти кричала.
– Как последние десят лет? – ровно и тихо говорил Антуан.
– Как последние десять лет!
– И сколько ты хочешь чтобы это продолжалось?
– Как можно дольше, милый! Давай уже.
– Как можно дольше…
Он перекинул ногу через нее и навис над ней. Мари вытягивала язык в попытках прикоснуться к плоти Антуана. Он будто дразнил ее, очень медленно приближаясь к ней. Наконец он с силой оказался в ее рту и Мари даже закрыта глаза от наслаждения. Он сам двигался в ней, ей оставалось только лежать.
«Последние…ах, да…последние мгновения».
Право рукой он схватил подушку и тянул ее к себе.
«Правильно, держи глаза закрытыми».
Антуан занес подушку над головой.
«Так и лежи».
Он так впился в подушку, что будь его ногти длиннее, он бы ее прорвал.
«Уже скоро. Уже сейчас. Последние мгновения удовольствия, после секунды жизни».
Он резко вышел из ее рта, чуть подался назад и опустил подушку ей на лицо. Он с силой давил сверху на подушку. Мари начала бить руками, пытаться вылезти из-под подушки, но Антуан уже навалился всем телом и когда Мари задохнется было лишь вопросом времени. Секунды длились для Антуана как часы, а для Мари пролетали как мгновения. И с каждой прошедшей секундой у нее оставалось все меньше воздуха и все меньше шансов выжить. И вот движения рук и брыкание тела стали более вялыми, будто она делает это неохотно. Но Антуан не ослаблял свой нажим. Уже двигалась и пыталась сопротивляться лишь одна рука от всего тело. У Антуана возникло ощущение, будто тело уже умерло, а это рука живет своей, отдельной от тела, жизнью. Он ничего не говорил, а лишь часто и громко дышал. Мари пыталась кричать в начале, но из-за подушки все звуки походили на мычание. Но вот уже и рука упала на кровать и все тело перестало двигаться. Антуан держал подушку еще несколько секунд и лишь потом поднял ее. Ему открылось неживое лицо Мари. Глаза закрыты, рот закрыт, волосы заслоняли половину лица. Он продолжал смотреть на ее лицо и неожиданно для самого себя заплакал, отбросил подушку в сторону. Он слез с уже мертвого тела, лег рядом и смотрел влажными глазами в потолок.
К Антуану приехала полиция и медики через полчаса после звонка, в котором он сообщил о смерти Мари. Антуан ничего не менял в положении тела, в наготе – оставил все как было. Причиной смерти указали удушье. Антуан отвечал на все заданные ему вопросы уверенно и без колебаний. Все, что он говорил отчасти было правдой, а отчасти небольшой придумкой, которая, однако, идеально вписывалась в общую картину жизни Мари.