— Давайте, товарищ боец, поможем!
Боец молча протянул мешок Петьке и, приладив костыль под мышкой, подставил руку. Петька надел на нее одну лямку, завел мешок за спину, потом надел лямку на другую руку. Боец поблагодарил и захромал к вокзалу. Видно, оба раненые выписались из госпиталя и ехали домой.
Паровоз дал гудок, вагоны вздрогнули и двинулись. И тут мы увидели еще одну пассажирку, стоявшую посреди перрона. Это была молодая девушка в военной форме — в гимнастерке и юбке защитного цвета, в сапогах и пилотке с маленькой звездочкой.
— Ребята! — обратилась она к нам. — Скажите, пожалуйста, как мне пройти в поселок Грачи, на улицу Привокзальную?
— На Привокзальную? Это недалеко! Идемте, мы покажем. Мы как раз там живем.
— Вот и хорошо! — девушка облегченно вздохнула, вскинула вещмешок за плечо, придерживая рукой за лямки.
— Проводите меня, пожалуйста.
Мы повели ее в поселок. Девушка была высокая, лицо у нее загорелое, чуть-чуть усталое, глаза большие, синие, а волосы светлые, пышные.
— А номер дома какой вам нужен? — спросил Сережка.
— Номер? Кажется, три, — она достала из нагрудного кармана записную книжку, заглянула в нее, — верно, три.
— Это дом Терехиных, — сказали мы.
— Вы с фронта, да? — спросил Петька.
— Да, мне дали краткосрочный отпуск.
Вот и улица Привокзальная. Вот и дом Терехиных, что напротив нашего. Мы провели девушку в калитку и расстались с ней с сожалением: хорошо бы поговорить, порасспросить ее, как там, на фронте, идут дела, каково живется и воюется нашим бойцам.
Мы перешли улицу, направляясь к себе, и тут услышали, как позади скрипнула калитка, и девушка, выйдя со двора Терехиных, окликнула нас:
— Ребята, я ошиблась! Мне нужен дом номер два. Там живут Ванеевы…
— Так это же сюда! — крикнул Сережка. — Ванеевы — это я… то есть мы…
— Правда? — девушка засветилась улыбкой и кинулась бегом через дорогу к нам. — И мне еще нужны Сорокины и Цыгановы.
— Это я Сорокин, — сказал я.
— А я — Цыганов, — ткнул себя в грудь Петька.
— Значит, это вы нам посылали посылки?
Мы были очень удивлены, и поэтому ответили не сразу.
— Да, в самом деле, мы послали две посылки на фронт, службе ВНОС, — сказал Сережка и для пущей важности добавил: — службе Воздушного наблюдения, Оповещения, Связи!
Девушка опустила на тротуар мешок и стала по очереди обнимать нас:
— Ах, Наблюдение! Ах, Оповещение! Скажите, пожалуйста, все они знают! Славные ребята!
В соседних домах жители стали выглядывать в окна. По дорожке от дома к воротам спешил Василий. Он распахнул калитку и пригласил девушку:
— Вы к нам? Проходите, пожалуйста.
Петька тащил вещмешок, мы с Сережкой тянули за руки девушку, и она еле поспевала за нами. Василий шел позади и улыбался. Девушка остановилась, обернулась к нему:
— Извините, мы не познакомились… Меня зовут Таня, Таня Любезнова.
— Таня? Любезнова? — в один голос воскликнули мы. — Это вы писали нам письмо?
Таня кивнула, закусив в волнении губу, и, спохватившись, пожала руку Василия. Он представился:
— Василий Ванеев. Сережин брат. Демобилизован по ранению.
На крыльце дорогу нам загородил Юрка. Он величественно протянул Тане свою, на этот раз чистую руку и сказал звонко, на весь двор:
— Граф Т-тартаковский!
Таня несколько смутилась, но быстро сообразила, в чем дело, и, пожимая Юркину руку, ответила серьезно и уважительно:
— Очень приятно. Здравствуйте, ваше сиятельство!
Юрка озадаченно шмыгнул носом и посмотрел на Таню снизу вверх:
— П-п-почему сиятельство?
— Так принято в дворянском обществе, — ответила Таня.
Василий, смеясь, подхватил Юрку под мышку, как какой-нибудь куль, и потащил наверх по ступенькам:
— Домой, домой, сиятельство!
Все мы шумной гурьбой вошли в квартиру Ванеевых.
Надо ли говорить, что мы приняли Таню Любезнову, как самую дорогую гостью. Вечером все собрались у Ванеевых — и мы, и наши матери — и стали пить чай. На столе попискивал никелированный самовар, на тарелках — вкусные шаньги, яйца, карамель — наши мамы для такого случая развернулись. Василий принес свою фронтовую фляжку.
Таня помылась с дороги, надела новую гимнастерку, и мы увидели на груди у нее две медали: «За Отвагу» и «За боевые заслуги». Юрка, сидя рядом с Таней, все поглядывал на медали, а потом спросил:
— А т-т-там всем дают медали? Если бы я был на фронте, так тоже бы п-п-получил?