Он, конечно, привил мне любопытство к миру. У нас была комната с полками, заставленными книгами, и мой отец прочитал каждую из них. Я стал серьезным читателем только в старших классах, но, когда я окончательно полюбил книги, это произошло благодаря ему. У него были полные собрания сочинений всех гигантов американской литературы - Фицджеральда, Хемингуэя, Фолкнера, Стейнбека и так далее, которые он заказывал в "Клубе книги месяца". Я доставал с полок его экземпляр "Ночь нежна", "По ком звонит колокол" или десятки других и поглощал их, а он убеждал меня читать еще больше. За ужином мы также обсуждали мировые события, а когда мне было десять лет, я хватал газету "Нью-Йорк Таймс" на лужайке перед домом и читал ее за кухонным столом, пока никто не проснулся.
Мы жили в двухэтажном доме в небольшом, по большей части рабочем городке на Лонг-Айленде под названием Оушенсайд. Я была старшей из двух детей; моя сестра на три года младше. Моя мама была теплой и любящей, сидела дома, пока я не пошла в среднюю школу, после чего она устроилась работать в библиотеку местной средней школы. Мой отец был ветераном ВМФ, вернувшимся с войны и игравшим на трубе с некоторыми "менее значительными" биг-бэндами, но он решил, что никогда не сможет зарабатывать на жизнь как музыкант, поэтому никогда не пытался заниматься этим на постоянной основе. Он специализировался на маркетинге в Уортонской школе Университета Пенсильвании, и его первой работой была работа в сфере маркетинга в компании по производству продуктов питания, которая привела его в рекламу. Он стал менеджером по работе с клиентами в рекламном агентстве на Мэдисон-авеню - вел счета Old Milwaukee и Brunswick bowling, - но в итоге потерял эту работу. Он несколько раз менял агентства, почти всегда переходя на другую сторону. К тому времени, когда мне было десять или одиннадцать лет, он менял работу столько раз, что я начал задаваться вопросом, почему.
Он всегда был глубоко вовлечен в политическую жизнь и имел очень сильные либеральные взгляды. Однажды он потерял работу, потому что твердо решил пойти на Марш на Вашингтон и посмотреть выступление Мартина Лютера Кинга-младшего. Его начальник не дал ему выходной, но он все равно пошел. Я не знаю, уволился ли он и пошел на выступление или его уволили за то, что он пошел после того, как ему сказали, что нельзя, но это был один из нескольких подобных случаев.
Я гордился его сильным характером и его политикой. У него было яростное чувство правильного и справедливого, и он всегда был на стороне отстающих. Но у него также были проблемы с регулированием настроения, и он часто говорил вещи, которые приводили его к неприятностям. Позже я узнал, что у него была диагностирована маниакальная депрессия, и что он испробовал несколько методов лечения, включая электрошоковую терапию, чтобы вылечить свою болезнь. Как старший ребенок, я несла на себе основную тяжесть его эмоциональной непредсказуемости. Я никогда не чувствовала угрозы от его настроения, но я остро осознавала его темную сторону и грустила по нему. Мы никогда не знали, какой папа придет домой ночью, и я отчетливо помню, как сидел в своей комнате на втором этаже нашего дома и по звуку, который он издавал, открывая и закрывая дверь и поднимаясь по ступенькам, знал, счастливый это папа или грустный.
Иногда он заглядывал ко мне в комнату, чтобы убедиться, что я "провожу время продуктивно", как он выражался. Это означало чтение, выполнение домашнего задания или занятие чем-то, что "улучшит" меня в каком-то смысле. Он хотел, чтобы мы с сестрой развлекались, но для него также было очень важно, чтобы мы разумно использовали свое время и целенаправленно работали над достижением своих целей. Я уверена, что моя бдительность (можно сказать, одержимость) в отношении управления временем - это его заслуга.
Я рано почувствовал, что моя обязанность - быть устойчивым центром нашей семьи, что распространялось даже на практические дела по дому. Если что-то ломалось, мама просила меня починить это, и я с раннего детства научился чинить все, что требовало ремонта. Думаю, отчасти отсюда и мое любопытство к технологиям. Мне нравилось пользоваться инструментами, разбирать вещи и понимать, как они работают.
Мои родители были беспокойными. У них обоих было ощущение, что скоро случится что-то плохое. Я не знаю, насколько это генетическая ошибка, а насколько - выученная реакция на их тревогу, но я всегда была противоположностью этому. За редким исключением в моей жизни я никогда не беспокоился слишком сильно о будущем, и у меня никогда не было слишком сильного страха попробовать что-то и потерпеть неудачу.