Растревожили ваши чувства!
Мы ль на нее не мастера?
«Революция в искусстве?»
- Раз, два, вот она! Ура! (29, с. 87).
В Ташкенте было немало прозаиков и поэтов, претендующих на признание своего таланта. По публикациям и выступлениям на поэтических вечерах читатели знали произведения Александра Ширяевца, Валентина Вольпина, Семена Окова, Павла Дружинина, Бориса Лавренева, Александра Зонина, Анну Алмаатинскую, Джуру (Ю. Пославского), Георгия Светлого (Г. Павлюченко), Алексея Плотникова, Аполлона Нормана, Александра Балагина и других.
Окончание гражданской войны привлекло внимание местных властей и общественность к вопросам культурно-просветительской работы. Не было возможности издавать газеты, журналы, тем более книги, так как полиграфическая база была чрезвычайно слаба, а дефицит бумаги ощущался повсеместно. Поэтические сборники издавались редко.
Многие опубликованные в Ташкенте стихи местных поэтов были слабыми. С. Есенин мог познакомиться с изданными в 1919-1920 годах книгами «Мотивы города и революции», «Солнцебунт и ржа» Г. Светлого, «Рабочая соната» С. Терентьева, «Стихи и проза» А. Нормана, «Этапы» С. Окова, «Ярмо и воля» В. Вольпина, «Круг заклятый» Д. Кирьянова и других авторов.
Ташкентские поэты на своих заседаниях обсуждали вопросы профессионального мастерства. Это было необходимо в связи с заметным притоком в поэзию случайных людей, считающих рифмоплетство своим поэтическим даром. Возможно, что Есенин в беседах давал оценку прочитанной или просмотренной книге стихов ташкентских авторов, пытался популярно донести начинающим поэтам азы поэтического мастерства. Об этом можно судить по его откровениям в письме Р.В. Иванову-Разумнику: «Я очень много болел за эти годы, очень много изучал язык и к ужасу своему увидел, что ни Пушкин, ни все мы, в том числе и я, не умели писать стихов. Ведь стихи есть определенный вид словесной формы, где при лирическом, эпическом или изобретательном выявлении себя художник делает некоторое звуковое притяжение одного слова другому, т.е. слова входят в одну и ту же произносительную орбиту или более или менее близкую. Но такие рифмы, какими переполнено все наше творчество достать – стать, Пути – идти, Голубица – скрыться, Чайница – молчальница и т.д. и т. д. – ведь это же дикари только могут делать такие штуки Положим, язык наш звучащих имеет всего 29 букв, а если разделить их на однородные типы, то и того меньше будет, но все же это не годится. Нужно, если не буквенно, то хоть по смысловому понятию, уметь отделять слова от одинаковости их значения. Поэтическое ухо должно быть тем магнитом, который соединяет в звуковой одноудар по звучанию слова разных образных смыслов. Только тогда это и имеет значение. Но ведь «пошла – нашла», «ножка – дорожка», «снится – синится» - это не рифмы. Это грубейшая неграмотность, по которой сами же поэты не рифмуют «улетела – отлетела». Глагол с глаголом нельзя рифмовать уже по одному тому, что все глагольные окончания есть вид одинаковости словесного действия. Но ведь и все почти существительные в языке есть глаголы. Что такое синица и откуда это слово взялось, как не от глагола синеется, голубица – голубеется и т.д. Я не хочу этим развивать или доказывать перед Вами теорию поэтических напечатлений. Нет! Я единственно Вам хочу указать на то, что я на поэта, помимо его внутренних импульсов, имею особый взгляд, по которому отказался от всяких четких рифм и рифмую теперь слова только обрывочно, коряво, легкокасательно, но разносмысленно. Вроде: почва – ворочается, куда – дал и т.д. Так написан был отчасти «Октиох» и полностью «Кобыльи корабли». (VI, с. 123-125).
Незапланированный приезд С. Есенина в Ташкент для местных литераторов был незаурядным событием. С. Есенин бывал в помещении Ташкентского Союза поэтов, который размещался в небольших комнатах городского Дворца Труда, оставил здесь несколько своих книжек для реализации желающим. Он рассказывал о деятельности литературных объединений в Москве, о проводившихся дискуссиях и спорах, о встречах с читателями.
Споры об имажинизме
До
23 мая
1921 года
Нередко обсуждения проводились бурно, так как некоторые ташкентские поэты в штыки принимали основные требования имажинизма. О новом литературном течении в Ташкенте были наслышаны, но об имажинистах в основном судили по их скандальным выступлениям в Москве, которые до периферийного читателя доходили к тому же в искаженном виде. Сами заголовки российских газетных и журнальных статей против имажинистов, их декларации и поэтической деятельности уже свидетельствовали об оценочной позиции авторов: «Литературные спекулянты», «Литературное одичание», «Кафе снобов», «Новое поэтическое стойло», «Копытами в небо», «Банда оскандалилась» и другие (35). Газеты и журналы до Ташкента доходили. Слухи тоже. Говорили, что в своей рецензии на книгу В. Шершеневича «Лошадь как лошадь» писатель А. Серафимович предлагал поэта посадить в сумасшедший дом, а рецензент литературного отдела Наркомпроса даже призывал к физическому уничтожению некоторых имажинистов (36).