Вход в библиотеку был с улицы Романовской, перед входом – круглое крыльцо из узорно выложенных кирпичей. Есенин стоял на этом крыльце, тоже в своем красивом костюме, в шляпе, молодой, элегантный, сказочный. Лель – так я тогда его называла.
Потом толпа повалила в зал, народу было страшно много. Я замешкалась и в зал не попала, стояла где-то в дверях, но Есенина видела и слышала хорошо.
Обычно, когда выступал Есенин (например, в Студии искусств или перед сеансом в кинотеатре «Туран»), первым начинал Ширяевец, знакомивший зрителей с Есениным и представлявший его публике. Здесь же, посколько вечер был организован, так сказать, официально Туркестанским отделением Всероссийского союза поэтов, вступительное слово сказал председатель отделения Георгий Светлый (Павлюченко).
Есенин снял шляпу, положил ее на стул, на который опирался, когда читал стихи. Лицо его побледнело, он читал звонко, вдохновенно, без перерывов. Весь зал и комната перед ним были заполнены народом, окна – они в полуметре от земли – тоже были облеплены, так что в зале стало темно и очень жарко. Есенин стоял весь мокрый, но пиджака не снял; мокрый чуб свисал на вспотевший лоб. Однако он все читал и читал, помню его интонации, когда звучали «Песнь о хлебе», «Песнь о собаке» и что-то из поэмы «Пугачев». Потом Ширяевец с гордостью сказал мне, что мы, ташкентцы, были первыми, кто слышал «Песнь о хлебе» и «Пугачева», так как они написаны Есениным недавно» (25, с.105-107).
Оставил воспоминание о вечере и присутствовавший на нем В. Вольпин: «Небольшая зала библиотеки была полна. Преобладала молодежь. Лица у всех были напряженные. Читал Есенин с обычным своим мастерством. На аплодисменты он отвечал все новыми и новыми стихами и умолк совершенно обессиленный. Публика не хотела расходиться, а в перерыве покупала все книги Есенина, выставленные союзом для продажи. На все просьбы присутствовавших прочитать хотя бы отрывки из «Пугачева», к тому времени вчерне уже законченного, Есенин отвечал отказом» (4, с. 426).
По мнению П. Тартаковского, более точно о цикле прочитанных поэтом произведений сказал В. Вольпин, который свои воспоминания написал 21 марта 1926 года, в то время как М. Новикова (Костелова) говорила о вечере через полвека, а это могло сказаться на точности изложения фактов. Скорее всего, С. Есенин ни «Пугачева», ни отрывков из этой поэмы на вечере в Туркестанской публичной библиотеке не читал (25, с. 98).
С. Есенин передал в фонды Туркестанской публичной библиотеки по одному экземпляру своих книг, привезенных в Ташкент. В отделе редких книг Государственной публичной библиотеки имени Алишера Навои с 1921 года хранятся книги С. Есенина, изданные в 1918 – 1921 годах: «Сельский часослов» (М., 1918), «Трерядница» (М., 1920), «Звездный бык» (М., 1921) «Радуница» (М., 1921). Купить их в то время из-за материальных трудностей библиотека вряд ли могла (52).
С. Есенин покидал зал, получив в награду цветы. Некоторые поклонники его поэзии, купив книги, просили надписать их. Хотела получить автограф и Маргарита Костелова, но в суете не удалось этого осуществить. Тем не менее, она стала одной из обладательниц двух книг С. Есенина, на которых поэт оставил свой автограф. Помог ей в этом Александр Ширяевец. Когда на квартире во время ужина С. Есенин дарил «Трерядницу» с автографом «Шурке милому. С. Есенин. Ташкент. 25 май 1921.», А. Ширяевец передал другу просьбу своей невесты. На двух отобранных для подарка книгах появились следующие надписи: на «Треряднице» - «Маргоше С. Есенин. 1921. май, 25. Ташкент.» и на «Исповеди хулигана» - «Маргоше. С лучшими пожеланиями. С. Есенин. 1921, 25. май, Ташкент». А. Ширяевец вручил на другой день книги с автографами Маргарите Петровне Костеловой, которая сохранила их до своей смерти, демонстрируя неоднократно эти ценные подарки в Музее Сергея Есенина в Ташкенте.
С. Есенин привез в Ташкент значительное количество своих книг, но сохранилось их очень немного, а с автографами еще меньше. По этому поводу художник Ф.В. Лихолетов вспоминал: «У меня самого долго хранилась есенинская «Трерядница», купленная при следующих обстоятельствах .Есенин привез с собой много своих сборников, изданных незадолго перед его приездом. Книги эти распродавались им самим перед выступлениями – то ли для привлечения публики, то ли для пропаганды имажинизма: их выпустило, по-моему, издательство «Имажинисты». Есенинские сборники шли нарасхват, один из них достался и мне (потом он куда-то пропал). Попросить Есенина надписать книгу – такая мысль у меня не возникала, мне кажется, тогда это было не в ходу, как сейчас, когда собирание автографов стало модой. Помнится, почитатели и покупатели есенинских книг его об этом тоже не просили, а жаль, осталась бы память о пребывании Есенина в Ташкенте» (25, с. 77-78).