Андрейкин бич овцы тоже понимают, но он короче бабкиного, и поэтому песня у него короткая, да и на песню не похожа: чик-чик!..
Что видит сейчас Андрейка? Вот стоят три берёзы. Они ещё не распустили зелёных листьев, но все их ветки в красных, синих, розовых, голубых, оранжевых, жёлтых лоскутках. Бабка Долсон подъезжает к берёзам, вынимает из кармана дэгыла сатиновые красные лоскутки и привязывает их к веткам. Она даёт и Андрейке несколько кусочков материи, и он старается достать повыше, чтобы прицепить их. Ему очень нравятся эти берёзы: они чем-то похожи на новогоднюю школьную ёлку.
Стоят берёзы круглый год в степи, и ветерок раздувает на них весёлые лоскутки. Поднимется злой ветер, закачаются берёзы, полетят лоскутки. Но всё равно берёзы эти стоят, распускаются на них весной листья. Пройдёт здесь жарким днём чабан с отарой овец, остановится у трёх берёз, полежит у них в тени и в благодарность оставит на ветках свои лоскутки. Так что никогда берёзы не бывают голые.
Андрейка долго ещё оглядывается на берёзы. Они машут ему на прощание всеми своими ветками, и огоньками сверкают на солнце подарки чабанов.
А вот вдруг перед Рыжиком выскочила лиса и помчалась с такой быстротой, что у Андрейки зарябило в глазах. Эх, нет ещё у него ружья, а то бы несдобровать хитрой лисе-воровке! Хотя Андрейка тут же успокоился: весной лисья шкурка никуда не годится, из неё малахай не сошьёшь. Мало того, что линяет — она похожа на пыльную прошлогоднюю траву. Отбежала лиса на сопку, остановилась и нахально смотрит на Андрейку. Бабка Долсон говорит:
— Скоро большой вырастешь. Ружьё тебе дам. Лису добудешь. Малахай тебе шить буду.
Андрейка знает, что из ружья стрелял дядя Андрей. Лучше всех в степи стрелял. У ружья два ствола. Оно лежит в чехле на самом дне сундука в юрте бабки Долсон. Только один раз в году мог видеть это ружьё Андрейка. В этот день, где бы ни кочевала бабка Долсон, к ней обязательно приезжал Андрейкин отец, а вместе с ним Андрейка. Они вспоминали дядю Андрея. И каждый раз отец и бабка Долсон рассказывали о нём что-нибудь новое: и как он спас отару от степного пожара, и как лучше всех стрелял из лука — на празднике сурхарбане седые старики пели ему песню почёта, и как обогнал на скачках всех джигитов в аймаке, и как никто не мог перепеть и переплясать его на ёхоре и как он убил пять волков, напавших ночью на oтapy, и получил за это от колхоза в подарок бескурковое ружьё.
Каждый раз отец доставал из сундука это ружьё, чистил его, показывал Андрейке светлые стволы. Бабка говорила:
«Скорей расти большой. Много волков бить будешь».
Волки и лисы рыскали по степи. Волки по ночам забирались в хотоны и уносили овец. Лисы воровали кур с колхозной птицефермы. Они никого не боялись.
Скорей бы уж вырос Андрейка!
Хромой Бадма
Весело ехать по степи. То поднимешься на сопку, то спустишься в падь. То увидишь, как пробежал суслик. То стоит столбиком тарбаган. То прямо из-под копыт лошади выскочит мышь. То в небе пролетит быстрый самолёт и оставит позади себя белый хвост. Только успевай поворачивать голову.
А тут вдали показался дацан.
Что это дацан, Андрейка догадался сразу. Ведь бабка ему не однажды рассказывала, что за белой каменной стеной стоит большой дом под золотой крышей. В доме живут золотые боги. Это и есть дацан. Сюда едут бабка Долсон и Андрейка молиться богам. Только о том, что едет Андрейка, не должен знать никто. Андрейка будет просить у богов, чтобы они вылечили Лебедя-Лебедина. И чтобы стала здоровой учительница Вера Андреевна. За это боги получат трёх овец, мёд и масло.
Чем ближе подъезжал Андрейка к дацану, тем сильнее верил, что в таком красивом доме должны жить настоящие боги. И, конечно, они тут же съедят не только мёд и масло, но и живых овец. Это только в юрте бабки Долсон живут такие боги, которые ничего не едят.
Бабка Долсон слезла с Сивого, опустилась на колени и, что-то приговаривая, стала кланяться до самой земли.
Андрейка приказал Рыжику лечь, сошёл на землю, опустился на колени рядом с бабкой Долсон и стал стукаться головой о землю.
Бабка увидела это, и её губы зашептали быстрее. Андрейка не отставал от бабки: сколько раз она кланялась, столько и он. Не зная, о чём она шепчет, он тоже беззвучно шевелил губами. Так всегда о чём-то просила богов бабка Долсон.
Помолившись, бабка Долсон и Андрейка снова сели на лошадей и скоро подъехали к каменной ограде дацана. Тут уже толпилось немало народу. У коновязи стояли лошади, запряжённые в телеги и под сёдлами.
От ворот дацана, прихрамывая, к бабке Долсон быстро шёл толстый человек с круглым приветливым лицом. Глаза у него заплыли, их совсем не видно. Это и был старик Бадма. Он поздоровался с бабкой Долсон, помог ей сойти на землю. Потом протянул руки и Андрейке, но опоздал: тот уже слез сам.
— Удалой внук у тебя, Долсон, — сказал хромой Бадма.
— Беда удалой, — довольно проговорила бабка и стала отвязывать от сёдел бидоны. — Овец пригнала. Мёд привезла. Масло привезла. Забирайте, ламбагай.
— Боги не забудут твою щедрость, Долсон, — сказал Бадма ласково, и Андрейка увидел, как приоткрылись его веки и блеснули чёрные глаза.
Бадма забрал бидоны, унёс их в ворота и снова вернулся. Он смотрел на бабку своими толстыми веками, но вдруг повернулся к Катьке и схватил её за рога. Андрейка не успел опомниться, как Бадма повалил Катьку, скрутил ей поясом ноги и, подняв на плечо, понёс её к воротам. Катька так жалобно заблеяла, что Андрейка не своим голосом закричал:
— Это моя Катька!
— Ламбагай, вы пошто Катьку взяли? — крикнула бабка Долсон, но Бадма ничего не услышал.
Катька, надрываясь, орала и пыталась вырваться из сильных рук Бадмы. Андрейка бросился бежать, обогнал хромого Бадму, остановился перед ним и, сверкая глазами, опять закричал:
— Это моя Катька!
Бадма от неожиданности остановился, Катька рванулась и упала на землю. Бадма прижал её коленом и не отпускал. Бабка Долсон, запыхавшись, подошла и сказала:
— Ламбагай, пошто так делаете? Коза Андрейкина. Овец я привезла. Овец забирайте. Козу отпускайте.
Бадма неохотно развязал Катькины ноги, и она убежала к Рыжику.
— Я думал, ты и козу приносишь в жертву богам, — сказал Бадма.
— Не моя коза. Андрейка вырастил козу. Берите овец, ламбагай.
Бадма пошёл к овцам, но они побежали за Катькой.
— Позови Катьку, сынок, — попросила бабка Долсон.
Андрей позвал:
— Катька, Катька! Иди ко мне, Катька!
Услышав голос Андрейки, коза повернула обратно, а за ней и овцы. Катька прижималась к Андрейкиной ноге, бока её тяжело поднимались и опускались.
Бадма погнал овец в ворота. Андрейка прижал к себе Катькину голову, гладил её лоб между рогами, а сам всё смотрел на ворота дацана. Оттуда снова вышел Бадма.
— Пойдём, Долсон, в дацан, — пригласил он.
— Пойдём, сынок, — позвала бабка.
Андрейка ещё крепче прижал к себе голову Катьки и сказал:
— Не хочу, здесь буду.
Конечно, Андрейка не мог оставить Катьку. Он боялся, что Бадма заберёт её. А Бадма и в самом деле поглядывал на Катьку своими толстыми веками и чему-то улыбался.
— Ладно, оставайся, — сказала бабка. — Бич вот возьми мой.
Хромой Бадма и бабка Долсон скрылись за воротами. Андрейка огляделся вокруг и увидел, что подошла чёрная легковая машина. Из неё вышел незнакомый молодой бурят и, открыв заднюю дверцу машины, помог сойти старой женщине. Потом он подал ей небольшой бидон и белый узелок. Андрейка во все глаза смотрел на чёрную длинную машину. Она была красивее «Победы», и, что совсем замечательно, на её радиаторе был прикреплён скачущий олень.