Но Андрейке пока не до Рыжика.
С замиранием сердца он ждёт выхода борцов.
Лучшим стрелкам успели раздать подарки, старики продолжали неустанно славить победителей в стрельбе из лука.
Гордые, с подарками в руках, стрелки прошли по всему стадиону. Арсена Нимаева среди них не было. Вместе с другими борцами он ушёл в раздевалку стадиона.
Отзвучала последняя песня стариков.
Колхозники, до этого толпившиеся кто где мог, потянулись к скамьям, а кому не хватало мест, садились прямо на земле.
Все ждали выхода борцов.
И тут Андрейка неподалёку от себя увидел Веру Андреевну. Она всё-таки не выдержала и приехала посмотреть на отца и своего ученика Андрейку.
Она кивнула в сторону раздевалки:
— Папа там?
— Там, — ответил Андрейка.
Из динамика раздался торжественный марш. Стадион замер.
Борцы, в трусах, подпоясанные широкими поясами, с загорелыми лицами и шеями, строем пошли по стадиону.
Андрейка сразу же среди них отыскал отца и Дон-дока. Отец почти ничем не отличался от остальных борцов, но на его ногах, на животе и спине было много шрамов. На белой коже они выделялись очень чётко. А Дондок, молодой парень, с воинственно торчащей щёточкой волос, широкоплечий, с могучей шеей, как у породистого бычка, с толстыми икрами, на которых при ходьбе перекатывались мускулы, выглядел непобедимым.
Как настоящий борец, он добродушно улыбался, высматривал кого-то на стадионе и, когда поравнялся с Андрейкой, приветственно поднял руку и чуть не вышел из строя. Андрейка почувствовал, как чья-то рука сжала ему плечо, взглянул на Веру Андреевну и понял, что Дондок улыбается не ему, Андрейке, а учительнице. Андрейка отодвинул своё плечо: он вспомнил, как Дондок приезжал недавно к юртам. Вспомнил он и слова мамы Сэсык: «До осени здоровой станешь. Свадьбу твою играть будем. Дондок-то ждёт свадьбы не дождётся». Вера Андреевна досадливо отмахнулась и покраснела. Сейчас она тоже покраснела. Значит, она приехала смотреть не на отца, а на Дондока. Хорошо. Пускай смотрит. Отец покажет Дондоку, кто в колхозе самый сильный.
Борцы прошли круг и остановились около трибуны. По радио объявили имена борцов. Ни отца, ни Дондока пока не назвали. На поле стадиона вышли три пары, пожали друг другу руки и схватились за кушаки.
Борцы топтались вокруг, то пробовали приподнять противника, то подставить друг другу подножку, то обхитрить и сильным рывком опрокинуть на землю.
Андрейка всё это видел и не видел. Он ждал, когда выйдут отец и Дондок. Этого ждал и весь колхоз: Дондок вызывал Арсена Нимаева, а Дондока нынче не вызывал никто, так как он уже был признанным победителем. Чемпионом колхоза Дондок мог считаться после того, когда поборет Арсена Нимаева.
Одна за другой менялись пары.
Солнце палило вовсю, и тела борцов покрывались потом.
Стадион шумел, кричал, радовался и сердился.
Вот так же произошло, когда над стадионом разнёсся голос, объявивший борьбу между Арсеном Нимаевым и Дондоком Улзытуевым.
Андрейка восторженно ахнул, увидев, как чуть вразвалку вышел на своих толстых ногах Дондок и как отец подал ему руку. Отец и Дондок не торопились отнять руки, словно измеряя силу. Андрейке нравилось, что оба они улыбаются, глядя друг другу в глаза.
Понравилось Андрейке, как они взялись за пояса, не стараясь перехитрить один другого, словно давая понять, что они будут бороться всерьёз, меряясь больше ловкостью и силой, а не хитростью.
Положив головы на плечи друг друга, они пошли вокруг всё быстрее и быстрее. Потом вдруг Дондок оторвал отца от земли и пронёс его по воздуху. Нет, он и не пытался положить Арсена Нимаева: просто показал, что у него в руках есть сила. И стадион это понял и что-то крикнул своей мощной грудью.
Но и Арсен Нимаев не остался в долгу. Он резко остановился, поднял Дондока над головой и подержал так. Дондок напружился, расставил ноги ножницами и ждал, что Арсен бросит его на землю. Вместо этого Арсен плавно, со всей осторожностью, словно боясь разбить, опустил Дондока на землю.
Стадион захохотал: он понял шутку Арсена, и она ему пришлась по душе.
Борцы продолжали улыбаться. Казалось, ничто не может их рассердить. Легко они завертелись волчком, да так, что нельзя было понять, где находится Дондок, а где Арсен. И это хорошо. Андрейка видит, как отец обхватил своей ногой короткую ногу Дон-дока, как лица и шеи борцов налились краской.
— Жми его, Дондок! — закричал кто-то за Андрейкиной спиной.
— Арсе-е-ен, не давайся! — пронзительно выкрикнул чей-то женский голос.
И стадион его поддержал:
— Не дава-а-йсь!
Андрейкин отец и не думал даваться. Он рванул Дондока в сторону, тот покачнулся, оторвал от земли ногу, но сразу же ухватился ею за ногу Дондока.
И тут случилось такое, что заставило всех зрителей закричать и захлопать в ладоши. Всех, кроме Андрейки.
Дондок вдруг резко присел, нога Арсена Нимаева соскользнула, и в этот-то момент Дондок повернул Арсена вокруг себя. Андрейкин отец на какую-то секунду задел рукой землю.
Он был побеждён и уже сам упал вниз лицом и замер.
Дондок протянул ему руку, поднял с земли и дружески обнял за плечи.
Так на сурхарбане Дондок стал чемпионом колхоза по борьбе на поясах.
Вера Андреевна сказала Андрейке:
— У твоего папы раненые ноги и руки, а Дондок здоровый и молодой.
Андрейка чуть не плакал.
Но настоящий мужчина не плачет, даже если его отца победили на сурхарбане.
Андрейка потёр кулаком глаз и, не глядя на Веру Андреевну, ответил:
— Я вырасту, тогда поборю Дондока.
Нянька помешала
В середине дня, когда больше всего припекает солнце, должны были начаться скачки на лошадях.
Кони выстраиваются на одной линии.
Верхами сидят парнишки и парни, взрослые чабаны и табунщики, пожилые колхозники и даже старики. Рядом с Рыжиком приплясывает от нетерпения Резвая. На ней сидит дядя Куку. Он никому не доверяет свою одноглазую лошадку.
— Держись, Андрей, — дразнит дядя Куку. — Я нынче обставлю тебя.
— Не-е, не обставишь! — Но Андрейка всё же с опаской поглядывает на Резвую: маленькая, а удалая.
Там впереди, у самого стадиона, куда сейчас поскачут лошади, нетерпеливо ждут колхозники.
Там отец, Вера Андреевна и Нянька ждут, что Андрейка придёт на Рыжике первым.
И тогда два самых старых и уважаемых старика в колхозе подведут Рыжика под уздцы к столу, покрытому красной скатертью, а сам Андрейка будет сидеть в седле.
Председатель колхоза Фёдор Трифонович встанет из-за стола, пожмёт Андрейке руку и протянет приз. Может, это будет фотоаппарат?
В прошлом году, когда Андрейке подарили тёплую женскую шаль, Фёдор Трифонович пожалел:
— Эхма, недоучли! Такому парню надо бы фотоаппарат приготовить, а то и похлеще что.
«Похлеще» Андрейка считал двуствольное бескурковое ружьё, но ничего не сказал.
Шаль он отдал бабушке Долсон.
Андрейка скакал в прошлом году на колхозном жеребце по кличке «Самолёт». И жеребец был действительно таким быстрым, что пришёл первым.
Фёдор Трифонович надел на шею Самолёта венок из ярких жарков. Старики опять повели победителя через весь стадион. Андрейка, конечно, был рад, но нынче он будет радоваться больше, потому что скачет на Рыжике.
Сто, а может, и больше лошадей ждут сигнала. Раздаётся выстрел. Всадники срываются сразу в галоп.
Горячий блин солнца распластался на Андрейкиной спине.
Ни одна лошадь в мире не мчит, как Рыжик. Сидеть на нём так удобно, так хорошо, как будто ты и не скачешь, а купаешься в реке. Тёплый воздух ласкает и без того разгорячённое лицо. С. гиком, свистом бичей несутся колхозные джигиты. Андрейка чуть придерживает Рыжика. Впереди него идут три лошади: Резвая, Буланый с остриженным хвостом и Серко, на котором сидит маленький старичок Ванечка. Дядя Куку и конюх, которого почему-то все в колхозе с незапамятных времён зовут Ванечкой, — это самые опасные Андрейкины соперники. О Резвой и дяде Куку говорить нечего. Своего Серко Ванечка кормит только овсом, варит ему вкусный суп. У Серко подобранный живот, сухие ноги, как у настоящего породистого коня.