— У Няньки глаза нет, — сказала Дулма.
— Врёшь! — крикнул Андрейка.
— Нет глаза. Как у Резвой. Ветеринар сказал.
Андрейка сделал несколько шагов и сел на свою кровать. Нянька повернула к нему голову, но он почему-то не мог смотреть на неё.
Если бы здесь не было Дулмы, то Андрейка лёг бы. Ему стало жарко, и кружилась голова. Он посидел так, опустив голову. У Няньки теперь нет глаза, как у Резвой. Андрейка тяжело вздохнул. Дулма тоже вздохнула.
— Андрейка, — оглядываясь, прошептала Дулма, — папа говорит, хромой Бадма Няньку стрелял.
— Знаю.
— Дядя Куку говорит: хромой Бадма Лебедя-Лебедина стрелял.
— Знаю.
— Бабушка Долсон шибко сердится.
— Знаю.
Да, Андрейка знал всё это. Ничего нового не сказала ему Дулма.
— Дядя Куку где? — спросил Андрейка.
— Дядя Куку на машине уехал. Папа Арсен уехал.
— Мама где? Вера Андреевна где? — настойчиво выспрашивал Андрейка.
— Отару угнали. Ты спал. Мама говорит: хворый ты. Шибко кашлял.
Андрейка хмыкнул и вдруг сильно стал кашлять. Нянька тихонько заскулила. Андрейка больше не мог говорить.
В юрту зашла бабушка Долсон, дала Андрейке выпить молока, похлопала по спине.
— Пошто встал? Лежи. Застыл ты.
Андрейка послушно лёг. Бабушка укрыла его одеялом.
В голове гудело, будто работал мотор. Андрейка закрыл глаза. Мотор гудел всё громче и громче, И вдруг смолк.
Андрейка приоткрыл глаза: бабушки Долсон уже не было. И Дулмы не было. Нянька из деревянной миски громко лакала молоко.
Вдруг, как и ночью, Андрейка услышал мужские голоса. Нянька грозно зарычала. С шумом открылась дверь юрты, и вбежала Дулма. Она спряталась за Андрейкину кровать. Вот какая эта девчонка Дулма! Она играет в прятки. Но Андрейка и не подумает её искать.
— Хромой Бадма приехал! — задыхаясь, прошептала Дулма.
Что такое говорит Дулма?.. Андрейка соскочил с кровати и выглянул за дверь. Около «Победы» стоял хромой Бадма, а рядом с ним — рыжая председательница Советской власти, дядя Куку и шофёр Миша.
Бабушка Долсон опёрлась на телегу и смотрела на них испуганно и недружелюбно.
В зубах её дымилась трубка.
Рыжая председательница, мать Фиски-Анфиски, пытливо смотрела в лицо хромого Бадмы. Он высоко задрал голову и что-то выглядывал в небе. Хромой Бадма думал, что он видит, как все люди. Так же думал и обманщик нойон.
Андрейка сделал несколько шагов и стал рядом с бабушкой Долсон. Она обняла его одной рукой и прижала к себе.
Рыжая председательница вежливо сказала:
— Я попросила вас, гражданин Балбаров, приехать сюда с нами, чтобы выяснить один вопрос…
— Однако, знаю, — перебил хромой Бадма. — Я жаловался товарищу Калинину, зачем ты Дулму не отдавала.
Ах, вот оно что! Вот зачем опять здесь хромой Бадма!
Андрейка бросил взгляд на юрту: дверь была закрыта, и Дулма не показывалась. Андрейка ещё крепче прижался к бабушке Долсон.
Мать Фиски-Анфиски сказала:
— Зря вы писали товарищу Калинину, он давно умер.
— Умер не умер, ответ писал, — проговорил хромой Бадма.
— Какой же ответ?
— Говорит, бумагу облисполком посылал. Разбирать будут. Девчонку отбирать будут.
— Ну что ж, — сказала очень серьёзно мать Фиски-Анфиски, и Андрейка испугался, когда это услышал, — что ж, гражданин Балбаров, можно рассмотреть этот вопрос заново! Мы, пожалуй, отдадим вам девочку.
Бадма закивал и на секунду приоткрыл веки. Показались два угля.
Что это такое говорит мать Фиски-Анфиски? Кому это она собирается отдавать Дулму?
— Но вот о чём я хочу предупредить, гражданин Балбаров: вы ведь надеялись получить наследство своей сестры Бутид Балбаровой? Не так ли?
— Так ли, — подтвердил хромой Бадма. — Девчонку кормить надо, одевать надо, обувать, учить надо.
Вот именно. Всё это и собирается сделать Арсен Нимаев. Но вы ведь знаете, что он отказался от наследства. Он при вас это заявил.
По лицу хромого Бадмы поползла гадкая ухмылка.
Отказался, нет ли, не знаю. Мне зачем отказываться? Бутид — сестра родная мне. Арсен Нимаев чужой человек, однако, будет.
— Только я вас должна огорчить: всё имущество и деньги Бутид Балбаровой уже переданы нашей школе для интерната детей чабанов.
— Как так — переданы? Кто передал?
— Арсен Нимаев. Он назначен опекуном. Он и решил так распорядиться.
— Чужие деньги, добро чужое — распорядился! Жаловаться буду! — угрожающе проговорил хромой Бадма.
— Да, но вы же сами говорили, что Арсен Нимаев взял себе Дулму, чтобы ему досталось наследство Бутид Балбаровой. Ведь так? Вот Арсен Нимаев и отказался от этого наследства. А теперь вы возьмёте Дулму?
— Девчонку кормить надо, учить надо. Где деньги возьму?
— Вы не такой уж бедный.
— Я бедный лама. Ничего нет. Один дэгыл есть.
— Я давно тебя знаю, Бадма, — прогудел ветеринар, — знаю, какой ты бедный. Вот скажи, кстати: почём ты продаёшь пуховые шкурки от лебедей?
— Пошто клеветой занимаешься? — вдруг тонким голосом закричал Бадма. — Пошто ламу обижаешь?
Бабушка Долсон прижала к себе Андрейку ещё крепче и повторила за Бадмой:
— Пошто ламу обижаешь?
Ветеринар быстро обернулся к бабушке:
— Нет, Долсон Доржиевна, я ламу не обижаю. Сколько лет я в вашем колхозе живу?
— Давно живёшь.
— Двадцать пять лет живу. На родину свою ни разу не съездил. Украину свою почти забыл. Всё некогда мне. Скажи, Долсон Доржиевна, кого я здесь обидел?
— Славный мужик ты, — сказала бабушка, — шибко славный. Лучше тебя никого нет, однако.
— Ну, это вы перехватили через край, Долсон Доржиевна. А я вас вот о чём хочу попросить: пригласите сейчас зайти в свою юрту ламу Балбарова!
Бабушка Долсон обрадовалась и поклонилась хромому Бадме:
— В юрту зайдите, ламбагай.
Андрейка вырвался от бабушки и бросился бежать. Там, в юрте, Дулма! Туда сейчас придёт хромой Бадма!
— Под кровать лезь! — закричал он с порога. — Скорей под кровать прячься! Хромой Бадма идёт!
Дулма шмыгнула под кровать и затихла. Андрейка сел на кровать и стал ждать.
Нянька забеспокоилась, заурчала. И, когда открылась дверь и вошла бабушка Долсон, а за ней хромой Бадма и дядя Куку, Нянька охрипшим, не своим голосом завыла и бросилась на Бадму.
Она тут же упала. От неожиданности и страха хромой Бадма открыл рот и завизжал по-женски.
Глаза его выпучились и неподвижно уставились на собаку. Он попятился к двери, но дорогу загородили дядя Куку, шофёр Миша, председательница Советской власти.
Нянька ухватилась за унт хромого Бадмы и не выпускала.
— Нянька, нельзя! Нельзя, Нянька! — упрашивала бабушка Долсон.
Но собака не обращала на неё никакого внимания.
— Андрейка, Андрейка! — умоляла бабушка.
— Скажи, степнячок, собаке, — спокойно проговорил дядя Куку.
Андрейка неохотно произнёс:
— Н-нно, Нянька! Иди, Нянька, ко мне.
Нянька отпустила унт, повернула к Андрейке голову и заскулила.
Она не могла сдвинуться с места.
Дядя Куку и шофёр Миша подошли к ней, подняли на руки и унесли на потник.
— Вот как ты не любишь этого человека! — удивлённо и даже с восхищением пробасил ветеринар. — Вот как ненавидит тебя даже собака! — закричал дядя Куку, обернувшись к Бадме.
Ещё никогда Андрейка не видел его таким сердитым. А дядя Куку наступал на Бадму:
— Почему ты выстрелил в собаку? Говори.
— Не стрелял я! — Бадма еле шевелил бледными толстыми губами.
— Врёшь, стрелял! Около собаки лежал твой патрон.
— Не стрелял я, — твердил Бадма.
— Врёшь, стрелял. Мы разрядили патрон. Вот что там было. Это же подвески от богов. И лебедя ты тогда ранил. Я из крыла у него достал такую же штуку. Ну? — Дядя Куку поднёс свою руку почти к самому носу хромого Бадмы, что-то показывая.