Когда душевное пение омывает нас, я подавляю смех.
– Boyz II Men? Boyz II Men – это твое все?
Андре смотрит на меня, его лицо серьезно. – От их гармонии у меня мурашки по коже.
– Не пойми меня неправильно, они потрясающие. Просто я не ожидала этого от тебя.
Андре кивает, когда музыка льется из колонок. – Девяностые R&B поднимают мне настроение.
– Отвратительно, – говорю я.
– Я не это имел в виду. Вытащи свои мысли из сточной канавы, Оуэнс, – говорит он, хмурясь, но тоже ухмыляясь. В энтузиазме Андре есть что–то такое заразительное, хотя мне неприятно это признавать. Мне приходится прилагать усилия, чтобы скрыть свою улыбку.
Я вспоминаю, что я знаю о Джесс Миллер, лыжнице, как и Андре, которая закончила школу в прошлом году. Она была миниатюрной, со светло–каштановыми волосами, которые она всегда убирала в высокий хвост. Она была милой, но в то же время какой–то напряженной.
– Как давно вы с Джесс вместе?
– С первого курса, – говорит Андре, ставя футляр с дисками в консоль.
– Это такой долгий срок. Что заставляет тебя… – Я с трудом подбираю слова. – Что заставляет тебя оставаться в чем–то так долго?
Андре насмехается. – Эм, потому что я люблю ее? Она великолепна, умна, и ей нравится все то же, что и мне. Почему бы мне не захотеть остаться с ней?
– Потому что тебе всего восемнадцать лет, – говорю я ему. И, думаю я про себя, потому что это первый раз, когда ты говоришь о ней таким образом.
– А при чем тут возраст? – спрашивает Андре.
– Я имею в виду, разве ты не хочешь выйти на улицу и прожить больше своей жизни? Как ты можешь знать, чего ты хочешь прямо сейчас?
Андре смотрит на меня, как будто это так просто. – Потому что моя жизнь здесь.
Я моргаю. – Ладно...
– Я серьезно. Моя жизнь здесь. Я закончу этот год хорошо, уйду из списка ожидания в Уилсон, пойду в школу с Джесс, перееду домой и начну жить дальше. Что? – спрашивает он, кажется, еще больше раздражаясь.
– Ну, а куда–нибудь еще ты поступил? – спрашиваю я.
Андре кивает, ерзая, что, как я заметила, он часто делает. – Я поступил в Тулейн. Но я туда не поеду.
– Новый Орлеан?! – говорю я. – Ты можешь пойти в школу в Новом Орлеане, но предпочитаешь быть здесь?
И снова Андре смотрит так, будто со мной что–то не так. – Очевидно.
– Ты вообще когда–нибудь встречался с кем–нибудь еще?
Андре молчит минуту. – Я имею в виду, не по–настоящему, нет.
– Так откуда ты вообще знаешь, чего хочешь? Как ты готов застрять с кем–то на всю жизнь, если ты даже не знаешь, каково это – быть с кем–то другим?
– Я не застрял с ней, – говорит он. – Я выбираю быть с ней. – Затем он что–то пробормотал себе под нос.
– Что это было? – спрашиваю я.
– Я сказал, что вам действительно стоит поговорить.
– Не хочешь рассказать поподробнее?
– Ты когда–нибудь с кем–нибудь встречалась? Как ты можешь говорить мне что–то об отношениях? – говорит он. – Я нашел идеального человека для себя. Она красивая, умная...
– Ты это уже говорил.
– Атлетичная...
– Страшная, – добавляю я.
– Что? – спрашивает он, как будто я сошла с ума.
– Она может быть немного пугающей. – Я пожимаю плечами.
– Она не страшная, – говорит Андре, его голос странный и высокий. Я попала ему под кожу.
– Ты когда–нибудь играл с ней в кикбол? – спрашиваю я. – Я играла, в летнем лагере в средней школе. Я боялась за свою жизнь.
Андре смотрит на меня. Затем он начинает смеяться. – Ты просто обиженная неудачница.
Я поднимаю брови. – О, мне было больно. Болела от того, что она вбивала мяч в мой череп при каждом удобном случае.
Андре закатывает глаза, но ухмылка остается на его лице. – Следи за дорогой, Оуэнс.
13
После тридцати минут препирательств и переключения стереосистемы туда–сюда между инди–роком и соул–мелодиями, а также того, что Андре поет Boyz II Men так не в такт, что это звучит как совсем другой жанр музыки, мы въезжаем на невысокий холм и погружаемся в красивый, пышный, холмистый кампус колледжа Уилсон. Андре направляет меня по причудливой главной улице к задней части кирпичного здания, где он едва дожидается, пока я остановлю машину, прежде чем открыть дверь.
– Просто подтверждаю, что мне не нужно за тобой заезжать, верно? – спрашиваю я. – Джесс отвезет тебя домой?
– Верно. – Андре улыбается. – Мой подарок тебе. Не за что. – Я собираюсь спросить его, за что именно я его благодарю, но он продолжает говорить. – Мы собираемся пойти в поход, пообедать и посмотреть, как сегодня вечером играет группа ее друга. Прекрати, – добавляет он, когда, наконец, замечает, что я откинула голову на подголовник машины и притворяюсь спящей. – Ты просто завидуешь, что у меня есть планы.
– О, у меня есть планы, – говорю я ему.
– Я бы спросил, но мне все равно. – Андре отворачивается от машины, махнув напоследок рукой.
– Развлекайся! – говорю я ему с сарказмом.
– Не скучай по мне на обратном пути, – говорит он мне вслед.
Взяв в кампусе кофе со льдом, я возвращаюсь по шоссе 2 и сворачиваю на Нью–Уинсор, город, который когда–то был шумным эпицентром мощной электрической компании, но после 1980–х годов был 'деиндустриализирован', то есть, когда другие компании стали производить свою продукцию дешевле за границей, электрическая компания была вынуждена закрыться, и четверть населения потеряла работу. Последние пятьдесят лет Нью–Уинсор изо всех сил пытается встать на ноги, но у него нет недостатка в сторонниках: жители соседнего города Уилсон хотят, чтобы он выжил, те, кто ценит его историю, и даже известная инди–рок–звезда Стивен Лагранж, который родился в Нью–Уинсоре и вкладывает большую часть своих доходов обратно в город.
Я чувствую, как все мое тело отпускает напряжение, когда я выезжаю на парковку возле трех больших исторических складских зданий, которые пятнадцать лет назад были выкуплены у электрической компании и превращены в один из самых важных музеев современного искусства на Восточном побережье: MaCA. Здесь не только великолепные, наполненные светом галереи, но и множество открытых площадок для публичного искусства, несколько сценических площадок для летнего цикла выступлений, и, что я считаю самым крутым, ряд программ и резиденций, посвященных помощи художникам в работе над своим ремеслом.
Первые тридцать минут своего визита я провожу в обычной рутине, посещая свои старые любимые места: фрески Сола ЛеВитта, гигантскую скульптуру паука Луизы Буржуа и серию портретных фотографий начинающего художника из Западного Техаса.
Затем я сажусь на третьем этаже здания С – мое любимое место, небольшое пространство с окнами и инсталляцией из лампочек, которая дает мне прекрасный вид на остальную часть комплекса и позволяет наблюдать за перемещением людей в пространстве.
Меня всегда удивляет то, что люди проходят через музеи слишком быстро, не успевая ничего воспринять. На мой взгляд, главное не в том, чтобы 'увидеть', а в том, чтобы быть 'в этом'. Почувствовать это кожей, критически осмыслить, что это значит. Иначе, зачем приходить? Кажется, что всем всегда так хочется уйти. Неужели так трудно провести два часа дня в прекрасном месте?