Ах так?! Больше она просто не в состоянии его слышать. И Рейчел поспешила к себе, а на душе у нее был полный сумбур. Принять душ и одеться — это недолго. Туалет ее очень прост и уместен в обстановке любого вечера: матового черного шелка блузка, обнажающая руки до плеч, и переливающаяся, легкая длинная юбка — та же ткань, но блестящая. Сев за туалетный столик, чтобы привести в порядок волосы, она задумалась на минуту, вспомнив полушутливое-полунасмешливое замечание Винсента насчет одного свойства женской натуры. Распущенные волосы она носит почти всегда, только свежевымытые, гладкие. А когда соберешь в хвост — уже не то: завиваются, не лежат и все такое. Однако мыть, сушить — нечего и пытаться, некогда. Придется придумать что-нибудь другое... Ага, вот так (заодно и компромисс: и по-своему, и как хотел Винсент): Рейчел убрала волосы с лица и закрепила за ушами двумя жемчужными шпильками — прекрасно гармонируют с мамиными серьгами.
Из косметики она признает для себя лишь светло-розовую помаду; брови и ресницы не красит — они в том не нуждаются. Иногда приглушает каплей пудры румянец на щеках, но подходящей не взяла. Единственная ее слабость — духи, и она подушилась французскими — Стэфан подарил на день рождения. Как удачно, что не последовала тогда своему первому побуждению выбросить и их, и все другие его подарки за полгода, пока они встречались. Все же швыряться хорошими французскими духами... сам Стэфан того не стоит. То есть... не надо придавать ему большую значимость, чем он заслуживает.
Теплая южная ночь избавляет ее от обязательного «чего-нибудь сверху». Вечерняя сумочка, черные плетеные открытые туфельки на высоких каблуках — и она готова. Теперь только зайти в комнаты Кармен — проведать Луизу и дать инструкции Марии.
Через пять минут она уже спускалась по элегантной мраморной лестнице... и вдруг застыла на полдороге: он — стоит внизу и пожирает ее горящими глазами... Сердце Рейчел вновь забилось в бешеном ритме. Собравшись с духом, она заставила себя спокойно и с достоинством спуститься, все время ощущая его взгляд на своем лице и фигуре. Он смотрит на нее, как полчаса назад в ванной, когда она купала Луизу... Только теперь его, кажется, восхищает, как переливающаяся ткань при каждом ее шаге облегает бедра и обрисовывает длинные, стройные ноги. И сама она, как и полчаса назад, ощущает под его взором жидкий огонь и дрожь страсти во всех членах... Она знает, ей приходилось слышать раньше об этих мужчинах с Юга: так умеют посмотреть, что любая особа женского пола почувствует себя прекрасной и желанной, будь ей девять лет или девяносто. Конечно, Винсент ничего подобного не имеет в виду, но лишь сейчас она до конца поняла, почему он ее пригласил: ему необходимо сопровождение дамы, если он куда-нибудь выходит, — сдерживать нежелательное внимание со стороны женщин. В сравнении с ним любой мужчина безнадежно меркнет — во всяком случае, из тех, кого она до сих пор встречала.
Инстинкт ей нашептывал кое-что еще: Винсент де Рьяно из тех джентльменов, которым нравится чувствовать себя охотниками. Спутница его или подруга, настолько неумная, чтобы позволять себе быть назойливой, сама подписывает себе смертный приговор, тем более что в нем еще жива память о жене. Итак, она собрала все свои внутренние ресурсы, приготовившись достойно встретить самую резкую атаку. А он... он еще раз оказался непредсказуем — только и произнес тихонько, даже ласково:
— Gracias, pequena [20]. Среди знакомых мне дам вы единственная, не заставившая меня прождать добрую половину вечера. Я ваш должник.
«Pequena»... знакомое слово! Сердце Рейчел затрепетало — и у нее вмиг улетучилась из сознания разумная убежденность, что роковая судьба уготована той несчастной, которая попытается завоевать любовь Винсента де Рьяно. В ответ на его доброту она могла думать лишь об одном: а как бы он отреагировал, если бы она, отбросив все предубеждения, дотронулась, например, губами до его подбородка — там, где маленькая ямочка, — и даже красиво очерченного, дразнящего рта...
И тут же пришла в ужас — надо скорее совладать с собой.
— Так мы идем? — выдохнула она, будто все ей необыкновенно легко, и, не дожидаясь ответа, направилась к дверям: и страшно и сладко при мысли, что весь этот необъятный вечер она проведет с ним.
Он помог ей расположиться на заднем сиденье «мерседеса», сделал Фелипэ знак трогаться и тут же обратился к ней:
— Расскажите мне, как у вас прошел день, что вы делали.
Она чуть не расхохоталась вслух: а вот это уже нечестно, не в его характере — уж конечно, Фелипэ не преминул сообщить хозяину, что она ездила «осматривать город». Доверительный его тон не собьет ее с толку, не заставит расслабиться — она знает, что за этим последует. И Рейчел судорожно вцепилась в мягкую обивку, стараясь сохранять непринужденный вид. Что она делала? Ее так и подмывало со всей откровенностью поведать ему о своей внутренней муке, заставившей ее предпринять утреннюю поездку. Но нет, пожалуй, не стоит трогать спящую собаку, а то Винсент приступит к ней с вопросами и не успокоится, не получив исчерпывающего отчета. Интуиция подсказывала: лучше не упоминать даже имени Брайана, пока она не располагает реальными фактами, способными изменить мнение Винсента о нем. Можно поговорить и на общие, вполне безобидные темы.
— Все утро играла с Луизой. Для восьми недель девочка очень развитая и сообразительная. Сразу видно, Кармен — преданная мать.
И что он на нее так смотрит — глаз не сводит? Она насторожилась — нельзя позволить себе сказать что-нибудь лишнее.
— А ваша работа никогда не наводила вас на мысль о своем собственном ребенке?
Рейчел предчувствовала какую-то провокацию, но столь непредвиденный вопрос выбил ее из колеи, и она неожиданно для себя выпалила:
— Еще как наводила — главная, можно сказать, мысль. — И вдруг спохватилась: как это может быть истолковано? — Всему свое время, конечно.
— «Всему свое время»... Интересно... Под этим можно подразумевать что угодно — и пять дней, и пятьдесят лет.
— Ну, чтобы завести ребенка, для начала не мешает обзавестись мужем.
Глубокий, гортанный смех заполнил просторный салон — Винсент сразу стал моложе, беззаботнее и... еще привлекательнее. Она обнаружила для себя новый штрих в его личности, который долго будет помнить, когда вернется в Штаты... Нечего скрывать от себя, насколько поблекнет ее жизнь вдали от возбуждающе тревожного, заставляющего трепетать все ее существо общения с ним.
— А вы... с вами опасно, однако, иметь дело. — Смех его сразу умолк.
Это замечание мгновенно вернуло Рейчел на землю, и она страшно покраснела.
— Ну, я из последних представительниц старой гвардии.
— Как же вы интригующе загадочны, Рейчел Эллис. Так правильны и невинны — и так безрассудны. Не задумались взять напрокат машину в чужом городе, несмотря на предупреждения об опасностях, на стесненность в средствах.
Хрупкий мостик между ними исчез — Рейчел повернула голову, в глазах ее сверкали грозовые молнии.
— Так вот почему вы приставили ко мне преданного Фелипэ! Надеялись устроить мне ловушку: он же ради вас на все готов, даже шпионить! — Она почти кричала, забыв, что тот, о ком идет речь, тут же рядом — сидит за рулем.
— Фелипэ не имеет никакого отношения к телефонному звонку из агентства по прокату, где вы забыли свой бумажник с дорожными чеками на несколько сот долларов, — с беспримерным спокойствием пояснил де Рьяно.
От такого простого объяснения Рейчел буквально застонала.
— К счастью, они знают ваш адрес здесь, вот сразу и сообщили, так что не волнуйтесь. — И он жестом фокусника извлек на свет тонкий голубой бумажник с двумя ее чеками — последними.
Едва живая, Рейчел потянулась за бумажником, засунула его в сумочку и с усилием произнесла: