— Посмотри на меня, Рейчел, — опять приказал он, и так, что ей пришлось подчиниться. Он потряс ее, его черные глаза угрожающе сверкнули. — Ты причиняешь мне боль, когда упорно зовешь сеньором. Меня зовут Винсент. Я хочу услышать, как ты произнесешь мое имя!
Да будь он хоть наполовину в сознании немного раньше — услышал бы: она кричала его имя так, что горы содрогнулись.
— В...Винсент... — неуверенно выговорила она. Какое райское блаженство — произносить его имя. — А теперь позвольте я пойду и приведу помощь.
Она почувствовала, как напряглась его грудь, — его чувства так же обнажены, как ее.
— Если ты правда хочешь мне помочь, останься со мной на ночь.
Томление в его голосе обволакивало ее тело, как шелковое покрывало. О, Господи Боже!
— Я хочу тебя, pequena. — Он снова припал к ее рту, нежно лаская языком его контуры. — Я так давно хочу тебя... и знаю: ты хочешь меня. Я так очарован твоей невинностью и красотой, что мне впору кричать о своей страсти. Мы могли бы утолить наш голод прямо сейчас, вместо того чтобы лишь говорить о нем.
— «Наш голод»?! — воскликнула Рейчел в ужасе.
— Да. Если бы ты видела свои глаза в пароксизме страсти — поняла бы. Они говорили с моими на своем собственном языке. Как огромные фиолетовые звезды, разорвавшиеся на сотни маленьких осколков, и каждый излучал свет. А твой рот так великолепно очерчен... — Он провел пальцем по ее трепещущим губам — и Рейчел снова ослабела. — Твои губы беспрестанно искали мои, нежные и молящие — ведь никакой поцелуй не может быть долог, чтобы утолить страсть, pequena.
— Нет! Пожалуйста, не надо! — взмолилась она, когда его рука скользнула по ее одежде туда, где билось сердце.
Его рот приблизился к ее, опаляя его своим дыханием.
— Ты знаешь, что ничего не можешь скрыть от меня? Каждая клеточка твоего тела, твоей шелковой кожи отзывается на ласку моих пальцев. Позволь мне любить тебя. — Его голос дрожал, он, видимо, терял последние капли самообладания, сводя на нет все ее жалкие попытки сопротивления. — Я хочу слышать, как ты кричишь, что хочешь меня! Я хочу, чтобы ты осталась в моей постели на всю ночь! Сжалься надо мной, amorada, я так долго был одинок... — молил он.
А Рейчел, уже всецело поглощенная огнем его поцелуя, твердила себе: «Нет, все это не сон!.. Не сон...» Винсент буквально душил ее в объятиях, снедаемый первобытным голодом, — такого она не могла представить себе даже в самых своих диких фантазиях. Вдруг ее пронзила острая мысль: его жена, Леонора, знала, что значит всецело принадлежать ему и испытать восторг, воплотившийся в ребенке. Она была его женой, она имела истинное, законное право на его любовь и защиту до конца жизни. А с ней он говорит лишь о желании — не о любви... Это сознание вдруг наполнило ее болью, и тоской, и жестокой завистью к тому, чего ей никогда не суждено иметь. Винсент одинок и скучает по жене — все так просто. Она, Рейчел, лишь удобная замена, не более того...
И, застонав в агонии, она разорвала объятия Винсента, соскользнула с ложа и встала на дрожащие ноги. Он попытался ее удержать, воспротивился побегу, потянулся к ней, попробовал сесть, но боль в голове, видимо, настигла его — он молча откинулся назад. Если б не эта рана... никогда он не позволил бы ей ускользнуть — ведь она и сама отчаянно хочет его любви...
Стыд жаркой волной накрыл Рейчел — всепоглощающий стыд: он открыл ее тайну, и так легко! Очередная ищущая его любви идиотка... Бежать, бежать от него! Она бросилась к дверям, боясь передумать.
— Вот это правильно! — прокричал он ей вслед тем язвительным тоном, что приберегал специально для нее. — Невинная белокурая сабинянка убегает через поля, спасаясь от преследователей. Что ж, спасай свою жизнь, pequena!
Она вылетела в коридор и захлопнула за собой двери — вслед ей донесся его издевательский хохот. Она стояла, переводя дыхание, глотая воздух. Раненый он или нет, у него всегда хватает сил довести ее до белого каления.
— Сеньорита Эллис?
Рейчел резко обернулась, обмерев при мысли, что экономка все это время находилась здесь, неподалеку... Что она слышала, эта пожилая женщина? И что о ней подумала?.. Она бросила взгляд на часы — пробыла у Винсента почти час, достаточно долго, чтобы вызвать подозрения, — и, путаясь в словах, принялась объяснять:
— Думаю, рана его не очень серьезная, но ему нужен лед, чтобы уменьшить опухоль. А если к утру не станет легче, надо позвонить доктору.
— Я принесу вам лед.
— Я... я... лучше вы сами отнесите сеньору лед. Мне... мне уже пора к Луизе, она там одна. — И, достав из кармана ключ, отдала его ей.
— Как скажете, сеньорита. — Экономка нахмурилась и поджала губы.
Рейчел глубоко вздохнула и поспешила по длинному коридору обратно. Она приняла твердое решение: утром улетает в Нью-Йорк. Фелипэ отвезет ее в аэропорт в Севилье.
А Луиза... Кармен приезжает со дня на день, а пока за малышкой присмотрит Катана. Слишком долго она в Испании, пора возвращаться домой. Надо удалиться подальше от Винсента; время, которое ей суждено провести с ним, истекло.
«Все кончено!» — кричало ее сердце, пока она неслась вниз по ступенькам, убегая от источника своих мучений и чувствуя, что экономка смотрит ей вслед с явным неодобрением.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Чересчур возбужденная, чтобы лечь, а тем более уснуть, Рейчел облачилась в дорожный костюм — юбку и блузку — и принялась собирать вещи. Вот и все... она поставила чемоданы к двери, утром сама отнесет их вниз. Что еще? Да, долг вежливости — оставить короткую записку сеньору де Рьяно с благодарностью за гостеприимство. А теперь — в детскую, проститься. Там она провела остаток ночи, перебирая в памяти всякие милые эпизоды и баюкая спящую малышку.
В семь Луиза проснулась, зевнула и сладко улыбнулась няне. Рейчел прижалась к ее шейке, все еще пахнущей детской присыпкой, и тихонько зарыдала. С каждым днем дочь Кармен все больше напоминала ей брата, добавляя боли.
— Сеньорита Эллис? Я принесла nina бутылочку.
Полная решимости довести свой план до конца, Рейчел встала и передала девочку изумленной Катане.
— Ты искупаешь малышку и покормишь? Я уезжаю сегодня утром.
Темные глаза служанки округлились от удивления, но Рейчел была непреклонна; только спросила девушку, видела ли та Фелипэ.
— Его здесь нет.
— Ты хочешь сказать, он повез сеньора на работу? — воскликнула Рейчел в ужасе. — Ему ведь нельзя вставать, он еще нездоров!
Катана лишь в недоумении пожала плечами. Рейчел поняла, что больше ничего от нее не узнает, поблагодарила девушку и, с трудом сдерживаясь, чтобы не поцеловать Луизу еще раз, буквально вылетела из детской. Схватить свои вещи — и бегом вниз по лестнице: Джордж ее отвезет. Но у самых дверей, ведущих в патио позади дома, она услышала:
— Как вор в ночи, вы ускользаете из моего дома, даже не прошептав «прощай».
Винсент! Изумленная, она замерла на месте.
Первая ее мысль была: «Слава Богу, ему лучше!» Прошлой ночью он не мог даже сидеть в постели, не говоря уже о том, чтобы выйти из дома. Сознание, что он уже способен сам передвигаться, сняло камень с ее души. Но его тихая ярость страшнее всех испанских проклятий, вместе взятых.
— Пожалуйста, не пытайтесь меня остановить. — Рейчел все еще боялась обернуться и встретиться с ним взглядом — не смела.
— Так как вы отказались разделить со мной ложе прошлой ночью, вряд ли отсюда следует, что я буду удерживать вас нынешним утром. Не сомневаюсь, что вы проклянете меня за признание, что никогда в жизни мне не приходилось молить женщину о снисхождении. Еще более унизительно для меня, что, несмотря на весь мой опыт с женщинами, я не сумел увлечь вас.
Рейчел ушам своим не верила: уникальная у него все же способность представлять все, что она говорит и делает, так, что в конце концов она сама чувствует себя виноватой. Прекрасно он понимает, почему она убежала из его объятий. Он не сказал ей ни слова о любви! Ни единого слова!