— Нет! — ответил он коротко. — Скажите моему милому дядюшке, что при первом его выстреле все мои пушки ответят градом бомб, который посыплется на его королевский дворец и на весь город. Это послужит ему уроком. Идите с Богом и передайте моему королевскому дядюшке мой привет.
Послы низко откланивались и поспешили удалиться; им становилось страшно на «Буревестнике».
Принесенный послами ответ Штертебекера вызвал всеобщее негодование. Ричард II кидался, как разъяренный тигр в клетке; министрам не нравился вызывающий тон этого подлого морского разбойника, как они назвали Клауса Штертебекера.
Но что же им делать? Один взгляд на Виталийский флот, видневшийся теперь из окон королевского дворца, убедил их, что Штертебекер невредим. Он обеспечился хорошим щитом, именно: английскими офицерами и матросами.
С другой стороны, можно ли навлечь на мирных граждан Лондона месть этих суровых, беспутных головорезов и негодяев? Этот Штертебекер в состоянии сжечь весь город.
Делать было нечего. Пришлось согласиться с въездом виталийцев в Лондонскую гавань.
Министры даже настояли на том, чтобы отправить гонцов к начальникам войска и кораблей с предостережением, относиться к виталийцам не только невраждебно, но даже дружелюбно.
— Смотрите, что это такое?! — вскрикнул премьер-министр. — Они направляют жерла орудий прямо на нас. При пушках полная прислуга с пылающим фитилем.
— Негодяи ведь не посмеют бомбардировать королевский замок? — взволнованно спрашивал король.
— Нет! Нет! — отвечал министр. — По-видимому, это только меры осторожности. Ведь мы же первые угрожали. Но смотрите туда, милостивейший король, там со всех кораблей сходят воины и готовятся к шествию. В середине также идет также Штертебекер. Клянусь, я давно не видал такого великолепия!
— Он идет к нам вести переговоры, — сказала, король мрачно. — Давайте, примем же и мы его так, как подобает великой Британии. Идемте, господа, в тронную залу!
Тотчас в дворце начались приготовления. Король переоделся в парадное платье и возложил корону. Точно также сделали и министры, насколько успели, оделись в богатую одежду. Пригласили всех видных сановников. Словом, старались в возможно ярких красках представить этому «искателю приключений» все величие английского государства.
Шествие Штертебекера по улицам Лондона возбудило всеобщее внимание. Некоторые даже косились на этого дерзкого предводителя морских разбойников, но готовые к стрельбе пушки внушали всем уважение.
Когда вблизи увидели этих богатырей-виталийцев с их суровыми, мужественными лицами, в особенности же самого Штертебекера, величаво и гордо, как король, шедшего, то легко было понять, почему английский флот уничтожен.
Никто не имел охоты задевать их.
Когда Штертебекер со своей блестящей свитой приблизился к королевскому дворцу, его встретил и провел в тронную залу почетный конвой. В зале собралось уже все рыцарство и остальное высшее общество. При вступлении Штертебекера в залу Ричард II с радостным лицом и протянутыми обеими руками встретил его и повел на место около своего тронного кресла.
Словом, Штертебекер был встречен королевскими почестями, которые принял со свойственным ему величием.
Тотчас начались переговоры, ведущиеся в очень любезном тоне. Однако, когда при некоторых пунктах англичане немного заупрямились, Штертебекеру следовало только взглянуть в окно залы, и все было хорошо, из окна виднелись жерла виталийских орудий.
Под давлением своей силы Штертебекер получил все, что хотел. «Стальной двор» был для них открыт, все взятые корабли, также «Орлиное крыло», остались у него.
На другой день в честь высоких гостей город давал в ратуше большой пир. Арит Вигбольд предостерегал хотя Штертебекера от этого, но тот без боязни принял приглашение. Ему нужно было только направлять жерла своих орудий на здание ратуши, и он был уверен, что англичане побоятся бомбардировать и не устроят ему и спутникам его никакой западни.
Король Ричард скрежетал зубами, не не выказывал этого. Он внутренно подумал, что при случае он кровно отомстить виталийцам и за все потерпевшие обиды рассчитается с ними. Но пока до поры до времени он принужден был на все требования согласиться.
Он еще считал за счастье, что предводитель виталийцев так мало требовал, так как он согласился бы на самые невозможные требования, лишь бы не допустить штурма города.