А в комнате начиналась жизнь еще одного, выходного, дня.
— Встаем, что ли? — хриплым после сна голосом сказал лежащий возле второго окна Сом.
— Оно надо бы, — лениво протянул Толяна со своей кровати, которая стояла у той, противоположной стены рядом с кроватью Сомова.
Заскрипели пружинными сетками, заворочались и остальные: Николай, ближайший его сосед, и Эдик Хорошун в том, противоположном углу — наискось через комнату. Всего пять человек; у одной стены спало двое, и гардероб у двери стоял, у другой — трое; между окнами стоял стол, да еще стулья, — возле каждого по тумбочке — вот и вся двадцатая комната.
— Так встаем или дальше спим? — снова спросил, обращаясь ко всем сразу, Сом, затем заворочался, заскрипел кроватью, чиркнул спичкой. И — дымом сигаретным потянуло.
Почувствовав этот дым, заворочались сильнее. В это время в коридоре хлопнула дверь, и где-то в самом конце его заговорили, неясный говор этот тут же как будто ветром унесло, напоследок усилив: наверно, завернули в умывальник. Но нет, говор стал гулче, значит, на кухню ушли, там говорят. Еще одна дверь, на этот раз с силой, хлопнула, кто-то вырвался из комнаты и, захлебываясь смехом, побежал по коридору. Тут же за ним погнался другой, мимо их дверей протопал так, что пол задрожал.
— О, Боцман уже жирует, — сказал Сом, прислушиваясь к звукам коридора.
Но Климов тут же понял, что это не Боцман, а Леха Ус из шестнадцатой комнаты; он сейчас даже но звукам все видел, ибо все воспринимал остро, обнаженными от горя чувствами.
— Двадцатая — спите? — застучал ладонью в дверь Кондратюк, что жил в соседней комнате и дружил с ними.
— Спи-эм, — нарочито проблеял сдавленным голосом Толяна и зашлепал тапочками по линолеуму — пошел открывать. Крутнул ключом и тут же побежал обратно, плюхнулся в теплую постель.
— Здравствуйте, товарищи! — по-солдатски приветствовал всех Кондратюк.
— Угу, — подтвердил Сом.
— Не слышу ответа-а! — снова командирским голосом проговорил Кондратюк.
— Здоров, чернобров, — сказал Хорошун и потряс свои брюки, что лежали на тумбочке, определяя, есть ли в карманах спички.
— Разрешите сигаретку, — уже сбавил тон Кондратюк.
— Последняя, Дим, — ответил ему Хорошун. — У Сома.
— О-о, Костя, разбогател… — протянул Кондратюк, — дорогие стал курить.
— Других не было, — ответил Сомов.
— Ну вот так, ели-пали, — с удовольствием затягиваясь дымом, произнес Кондратюк и, подойдя к его кровати, с удивлением сказал: — А Серега что — спит?