LXII
От устья Сегежи до Каличьих островов считается лодкой 10 верст пути; лодка идет все время среди островов, покрытых лесом. Только около полуночи причалили мы наконец к сходням у берега. Пошел я будить кого-нибудь в избе, так как все в деревне спало уже мертвым сном. Вхожу в горницу — старуха корелячка встречает меня. «Как бы, говорю, матушка, сюда в уголок соломки постлать!» Сказал я это довольно громко. «Сейчас родный, только ты не громко говори — ишь у меня тут двое в оспице!» Как ножом меня в бок хватила старуха! Каково ночь-то ночевать в одной горнице с оспенными! Оспа здесь царствует полновластно, как благодаря тому обстоятельству, что лечить ее некому, так и благодаря особому к ней отношению народа. Вот уже 2 года, как печатает Повенецкое земство приглашение доктора, но до сих пор никто не хочет рискнуть принять на себя это дело; 2300 р. давало земство, но и то тщетно; обещался было какой то, но так на обещании дело и покончилось — добро денег-то ему на дорогу не выслали. Народ оспу не прививает, да если бы и прививал, так пожалуй при своем отношении к оспе все таки не освободился бы от заражения. Оспа является здесь каким-то мифическим лицом; народ иначе не называет ее, как «Марья Ивановна жаланная», «Оспица-матушка»: когда является у кого из детей оспа, то вся деревня от мала до велика собирает дары и отправляется в зараженную избу. «Здравствуй, матушка Марья Ивановна!» говорят пришедшие, — «здравствуй на многие лета! Благодарствуй, что посетила нас, рабов твоих покорных, не будь ты нам злою мачехой, будь родною матерью! Ты лики порти, да в гробы не складывай! Не побрезгуй дарами нашими!» Все это сопровождается учащенными поклонами и дары подносятся больному, который должен всенепременно отведать всего: и рыбничка, и водочки, и всего такого. Затем дары съедаются присутствующими, а больного ведут в до безобразия натопленную баню, где «выпаривают желанную гостью», — «а то матушка по Руси бродивши овшивела». Иной от такого леченья выздоровеет, а иной (чаще) помрет. В прошлом году на Каличьих островах из 32 жителей вымерло 19 душ — не угодили, знать, Марье Ивановне.