Лачуга
Перевод И. Тыняновой
Настала засуха.
За нею — тишина.
Ни деревца,
ни травки на равнине —
лишь выжженная зноем почва…
Да вон — лачуга…
Полуразвалилась,
как память горькая о прошлом…
Солому с крыши
унес с собою
жестокий ветер юга.
Вот дверь без створок,
и дыры окон
настежь раскрыты
навстречу смерти.
То засуха прошла по этим землям.
В такие времена
не отдыхают
приходские носилки для умерших.
На них сначала унесли жену —
иссохшее, измученное тело,
под боком — голый маленький сынок
с раздутым животом,
как будто умер от объеденья он…
Потом и мужа
с остановившимся печальным взглядом
еще открытых глаз.
Как молчалива здесь, на островах,
трагедия засушливого лета!
Ни вскрика, ни слезы — покорность смерти…
Во дворике лачуги
лишь три камня,
три камня почерневших.
Уж давно никто не разводил на них огня.
Да для сынка железный обруч,
новый… и палочку еще не отвязали.
Ты бороздил моря,
ты охотился на китов,
доходил до Америки в поисках приключений
и не всегда возвращался.
Твои ладони в мозолях — на веслах
ты не раз выходил в открытое море.
В бушующем океане
ты пережил немало часов мучительного ожиданья,
но еще больше долгие штили
душу твою томили.
В аду корабельных котельных
ты уголь бросал в раскаленные топки
и в мирное время,
и во время войны.
И страстно, как все мы,
ты любил чужеземок в далеких портах.
А здесь, на наших
иссушенных островах,
ты проводишь каналы на илистых побережьях,
мотыжишь жесткую землю в разгаре
засух, похожих на затянувшийся киносценарий,
где смерть выступает в главных ролях.
Даже когда ты пляшешь,
на дне твоей радости осиротело
прячется твоя тоска,
даже когда монотонную морну
[110]
сопровождаешь глухими раскатами
родной гитары,
даже когда твоя рука
сжимает тело
любимой женщины.
Морна…
В ней голос твоей души
сливается с голосом моря,
которое манит тебя
в далекие страны,
в ней наша жажда сливается со сладостным шумом дождя.
В ней наше молчанье
и наши муки.
Морна…
Таят в себе ее звуки
все, что нам дорого с детства,
в ней безвестные наши судьбы,
в ней униженность наша
и наша сжавшая зубы
непокорность.
Америка…
Америка перед тобой
захлопнула двери.
И теперь уже в поисках приключений
ты не ринешь свое суденышко в океан голубой.
Теперь это все сохранилось
лишь в старых историях,
которые ты рассказываешь порой,
попыхивая вечной трубкой,
слегка улыбаясь и грусть
в глазах затая.
О, судьба твоя!
О, судьба
твоя!
Среди нестерпимого зноя
спину гнуть над землею,
над нашей землею,
жаждой палимой,
неблагодарной,
любимой!
Или исчезнуть
на волне суховея,
вроде утлой лодчонки,
что однажды уйдет на соседний остров
и уже не вернется назад.
Кто знает, может, еще страшнее судьба
подстерегает тебя за порогом хижины,
униженный,
безвестный житель
островов Зеленого Мыса,
мой брат.
Скажите:
где жизнь
достойна человека,
где нет страданий
и нет господ?
Где хлеб с вином
поделены на всех,
и пламя зимних очагов — на всех,
на всех — дома,
на всех — работа,
и нет затравленных,
и нет униженных?
Где нет
высокомерья,
нет чистых и нечистых,
нет угнетателей,
а потому
и забастовок нет?
Где указует самый сведущий,
предписывает самый уважаемый
и самый дельный
руководит?
Где, где не нужно
завязывать глаза
бинтом закона?
Скажите — где?
[111]
Восемь часов.
Итак, начинается день
неумолимо
однообразный.
В раскрытую книгу
падают
упорядоченные цифры.
А посреди залива
качается
маленький парусник.
Полдень.
Девушка,
что продает на углу пирожки,
мне улыбнулась.
Маленький парусник уже не качается —
сидит на мели.
Шестнадцать часов.
Млеющий вечер.
Гаснущий вечер.
вернуться
Жоржи Барбозародился в 1902 году на острове Сантьяго. Один из организаторов журнала и группы «Кларидаде». Умер в 1972 году. Писал по-португальски и по-креольски. Лауреат одной из крупнейших литературных премий Португалии. Стихи «Лачуга», «Брат» взяты из сборника «Здесь и трава родится красной»; «Море» — из журнала «Иностранная литература», 1969, № 7; «Стихи», «Ноктюрн» переведены впервые — из «Modernos poetas caboverdianos», «День» — из сборника «Cadernos de um ilhéu» («Записки островитянина»), Lisboa, 1956.
вернуться
Морна. —См. прим. 129 к стихотворению Э. Тавареса «Морна прощания».
вернуться
Стихотворения
«День»и
«Ноктюрн»воспроизводят однообразный ритм жизни на затерянном в океане острове. Описание скучного конторского дня — мотив, характерный для Ж. Барбозы, таможенного служащего по профессии.