Процесс этих «ведьм» был подробно описан в брошюре «News from Scotland» («Новости из Шотландии»), которая выдержала несколько изданий и была использована Шекспиром для «Макбета».
В этом массовом преследовании ведьм ярко сказалось мрачно-угнетенное сознание общества XVI в. – всех его классов, – чувствовавшего себя во власти непреодолимых социальных сил и не понимавшего их сущности. Инстинктивный антагонизм полов незаметно направил мысль, находившуюся в поисках причины зла, на женщину, а церковь, могущество которой рушилось, всеми силами поддерживало этот предрассудок, надеясь его ценою восстановить свое пошатнувшееся положение.
Этот разлитой во всех классах страх перед темными силами, управляющими жизнью, переходил постепенно в настоящую манию преследования.
Торквато Тассо[46] был весь пронизан таким болезненным страхом. То ему кажется, что его подстерегают инквизиторы, что они хотят его сжечь как еретика. Он пишет отцам инквизиции длинные, тревожные письма, доказывая, что он правоверный католик. Мало того. Он сам отправляется в Болонью и, волнуясь, старается убедить их в их ошибке. То ему сдается, что он осужден на вечные муки. Он слышит трубные звуки, предвещающие Страшный суд. В его ушах раздается голос Всевышнего: «Идите, проклятые, в вечный огонь!» Его охватывает невыразимый ужас, и он спешит каяться и причаститься (письмо к Сципиону Гонзаге). То ему кажется, что он заколдован, что он нуждается не во враче, а в заклинателе бесов. Forse ho maggior bisog-no dellesorcista, che del medico, perch’d male e per arte magica (письмо от 25 декабря 1585). То ему чудится, что он окружен злыми демонами, которые воруют у него деньги, перчатки, книги, которые хотят его погубить.
Безумие охватывало людей. Они становились сатанистами, эротоманами, извергами, детоубийцами.
Вот французский феодал Жиль де Рэ.
Он сражался когда-то бок о бок с Орлеанской Девой и близость к этой мистически настроенной воительнице, по-видимому, не прошла для него даром. Но если Жанна воображала, что находится в союзе с небом, то Жиль де Рэ обратил свои взоры на дьявола.
Он уединился в своем мрачном родовом замке Тиффож и зажил здесь колдуном. Окружив себя алхимиками, он принялся делать золото, быть может, побуждаемый к этому экономическим разорением. Скоро он убедился, что без помощи дьявола ничего не сделаешь, и в замке появляются заклинатели и маги.
«Однажды ночью, – рассказывает Гюйсманс[47], изучивший акты процесса, – Жиль отправляется с колдуном в лес, примыкавший к замку Тиффож.
Он остается на опушке, колдун уходит вглубь. Безлунная, удушливая ночь. Жиль волнуется, всматривается в мрак, вслушивается в тяжелый сон равнины. Вдруг раздается вопль.
Жиль идет навстречу колдуну, видит его измученным, дрожащим и растерянным. Маг рассказывает вполголоса, что дьявол явился ему в образе леопарда, но прошел мимо».
После ряда аналогичных неудач Жиль понял, что дьявол заговорит только в том случае, если ему в жертву будет принесен живой ребенок. И вот он убивает мальчика, отрезает ему кисти рук, вынимает сердце, вырывает глаза и приносит все колдуну.
Дьявол продолжает молчать.
Тогда Жиль превращается в Ирода, в безумного параноика-детоубийцу, в сатаниста-эротомана. Из окрестных деревень исчезают все дети. В подземелье замка целые бочки наполнены детскими трупиками. Жестокость обезумевшего феодала доходит до изуверства. Он вскрывает грудь детей, пьет с наслаждением их последний вздох, разрывает рану руками.
«Струится кровь, брызжет мозг, а он, стиснув зубы, смеется».
В его больном мозгу весь мир превращается в отвратительный, чудовищно-безобразный кошмар:
«Из земли повсюду выходят бесстыдные формы, беспорядочно рвутся к осатаневшему небу, облака раздуваются, как беременные животные. Он видит на стволах деревьев странные наросты, ужасные шишки, язвы и раны, раковые туберкулы, ужасные костоеды. Словно земля – больница прокаженных, один сплошной лепрозорий».
Ужас и безумие воцарились на земле.
На почве этого мрачно-мистического настроения, вызванного разнообразными социальными условиями, возникло искусство, полное кошмаров и ужасов.
Его родиной были Нидерланды и Германия, страны преимущественно мелкобуржуазного уклада, где недавно еще процветало мелкое производство, страны крестьянские и ремесленные, где последствия развивавшегося капитализма давали себя чувствовать с особенной силой, и где свирепствовали войны, голод и ожесточенная классовая борьба.
В Нидерландах выступает целая плеяда художников, изобразителей дьявольских ликов и адских сюжетов, наиболее яркими представителями которой были ван Акен, более известный под псевдонимом Иеронима Босха (Bosch), прозванный современниками le faiseur de diables[48], и Питер Брейгель[49], окрещенный некоторыми историками искусства «адским» Брегелем.
46
Торквато Тассо (1544–1595) – итальянский поэт XVI века, автор поэмы «Освобожденный Иерусалим» (1575), автор комментариев к «Божественной комедии» Данте.
49
Питер Брейгель-младший (1564/65-1638) – нидерландский (фламандский) живописец. В начале своей творческой карьеры Питер Брейгель-младший увлекался сюжетами Страшного суда и изображением ужасов ада, демонов и ведьм. За свои произведения получил прозвище Адский. Брейгель описывал жизнь деревенских и городских мастеров и природу своей страны.