Однажды Берлиоз[105] встретил на улице Флоренции погребальное шествие. Хоронили прекрасную, молодую женщину. Он немедленно присоединяется к кортежу; все – ночной мрак, таинственный свет факелов, печальные лица родственников, – настраивает его на повышенно-фантастический лад. Гроб принесен на место назначения, родственники расходятся, он велит поднять крышку, погружается в сладостно-жуткое созерцание покойницы, склоняется к ней, берет ее руку, – «если бы я был один, – признавался он, – я поцеловал бы ее».
Любовь бок о бок со смертью! Порыв нежности лицом к лицу с разложением. Или вот другая картинка в духе времени.
В Париже 30-х годов сошлась группа поэтов, детей вольной богемы – Жерар де Нерваль[106], Борель, О’Недди. Они страстно ненавидели торжествующих мещан, весь современный уклад жизни, давивший их, как крышка гроба. По вечерам они – отверженные пасынки – собирались вместе, тушили все свечи, зажигали жженку, по рукам ходил череп, из которого они пили, и в этом жутком освещении, в этой жуткой обстановке они старались перещеголять друг друга мрачно-кошмарными стихами, призывавшими к мести и крови, раздавались взрывы бесовской оргии, слышались славословия в честь царя всех отверженных – в честь князя тьмы.
На почве этого повышенно-нервного настроения, располагавшего ко всему таинственному и страшному, возникла в конце XVIII и начале XIX в. во всей Европе новая разновидность поэзии кошмаров и ужаса.
Она известна под названием романтизма[107].
Родиной романтизма, как в широком, так и в более узком смысле поэзии ужаса и кошмаров, была Англия, где стояла колыбель промышленного капитализма.
Все виды литературы проникаются здесь уже в последней четверти XVIII в. мрачно-фантастическим настроением.
Недавно еще господствовавшие романы с приключениями и семейно-бытовые картины теперь уступают новому жанру повествовательной литературы – роману «готическому» или «средневековому» (gothic romances). Произведения в роде «The castle of Otranto» («Замок Отранто») Хораса Уолпола[108], положившего основание этому новому жанру, «Vatek» («Батек») Бекфорда, «The Mysteries of Udolfo» и «The Italian» («Тайны Х\ольфо» и «Итальянец») г-жи Ратклифф, «The Monk» («Монах») Льюиса, «Melmoth the Wanderer» («Мельмот-скиталец») Метьюрина пользовались огромной популярностью, читались взасос и не только в самой Англии, но и далеко за ее пределами. В настоящее время эти романы историками литературы относятся к категории лубочных – тогда они вызывали восторг не только в рядовом читателе, но и в истинных художниках, эстетическое чувство которых не подлежит сомнению[109].
Действие этих «готических» романов происходит обыкновенно в Средние века (отсюда и самое их название), с их кроваво-жестокими нравами и страшными суевериями, часто в Италии и Испании, на родине, обвеянной тайнами и жутью инквизиции.
Среди сумрачного пейзажа высятся древние феодальные замки со страшными подземельями и тюрьмами, с таинственными коридорами и переходами. Выступают жестокие бароны, преступные монахи, мрачные разбойники, загадочные незнакомцы. Порой в том или другом костюме действует сам дьявол.
Происходят невероятные события, ужасы нагромождены на ужасы: девушка-мать убивает в темнице собственного ребенка; невеста умирает в брачную ночь в объятиях жениха, который сходит с ума; монахиня, замурованная в склепе вместе с любовником, умирает голодной смертью, а он вонзает в ее тело свои зубы; отец видит, как на его глазах от голода умирают его сыновья. Действуют двойники. Совершаются чудеса. Рушатся замки. Атмосфера насыщена жуткой тревогой, мрачными предчувствиями.
Авторы «готических» романов, правда, иногда под конец объясняют естественным образом только что рассказанные ими страшные и невероятные события, иногда они преследуют прямо явно полемическую цель, например дискредитировать католическую церковь. Но не эта рационалистическая и морализирующая тенденция увлекала публику, а именно тот мрачно-фантастический колорит, в который окрашены события.
Ужасы и привидения вторгаются и в английский театр.
По словам одного современника, ни одна пьеса уже не могла рассчитывать на успех, если в ней не были б нагромождены страшные события и не выступали призраки, как в драме Льюиса «The Castle spectre», где по ночам вокруг замка разъезжает призрачный рыцарь на белом коне, а в зале в полночь барон играет в мяч, пользуясь вместо него собственною головою, и где во все перипетии действия неизменно вмешивается тень праматери, родоначальницы семьи.
Такое же мрачно-фантастическое настроение воцаряется и в английской лирике. В моду входят таинственные и страшные баллады – «Tales of Wonder and Terror», как озаглавил Льюис свои частью оригинальные, частью перепечатанные из старых сборников стихотворения, где выступают дьяволы с когтями и хвостом, девушка-призрак поднимается из могилы и целует мертвыми губами вероломного юношу, в монастырях раздается заупокойный звон, в темных церквах зловеще гуляет ветер, на крыше кричит филин, предвещая беду, в пустом доме, затерянном в степи, ходят привидения и т. д.
105
Гектор Берлиоз (1803–1869) – французский композитор, дирижер, музыкальный писатель периода романтизма.
107
Поэзия кошмаров и ужаса является, конечно, только частью романтизма, который по своему содержанию сложнее; все же эта мрачно-фантастическая струя составляет очень важную составную часть романтизма, притом повторяющуюся в романтизме всех европейских стран.
109
О влиянии «готических» романов на французскую и немецкую литературу см. диссертации Ренча, Мебиуса и Мюллера.