Атмосфера насыщена нервной тревогой, все более нарастающей, превращающейся в неотступно следующий за людьми навязчивый страх. Все полно томительных предчувствий, и они усиливаются по мере приближения катастрофы.
Таково настроение, проникающее фаталистические пьесы Гоувальда[115] («Das Bild»), Мюлльнера[116](«Die Schuld»), Вернера[117] («Der 24 Februar») и Грилльпарцера[118] («Die Ahnfrau»).
В романе и в новелле изображаются странные и страшные события, действуют фантастические существа и замогильные призраки.
В рассказах Тика выступают колдуньи и двойники («Der blonde Ekbert»[119]), из золотых кубков поднимаются призрачные женские образы («Der Pocal»[120]), сжигают на кострах ведьм («Der Hexensabbath»), описывается любовь к мертвецам («Pietro von Abano»).
Герои Тика охвачены обыкновенно странным беспокойством. В рассказе «Der Runeberg»[121] герой покидает мир полей и нив, потому что его инстинктивно тянет к горам, в недрах которых таится волшебное золото. Отказываясь от земледельческого труда, он опускается в темные шахты, которые манят его к себе, как навязчивое представление: там, внизу, под землей, он сходит с ума, ибо вместо золота находит одни голые камни.
Этот рассказ, превосходно передающий нарастание инстинктивной тревоги, позволяет нам уяснить себе тот социальный момент, который вызвал в душе Тика страх перед таинственной и непонятной жизнью, страх, лежащий в основе его творчества. Рассказ «Der Runeberg» изображает – хотя только намеками, только как настроение, – смену двух культур. Отживает патриархальный земледельческий быт, нарождается новая эпоха – денежного хозяйства. Поднимающийся на горизонте новый мир наполняет сердца тревогой и беспокойством и кажется уму, приверженному к старине, как уму Тика – лживым наваждением злых, демонических сил[122].
Кошмарные видения заполняют собой и творчество Ахима фон Арнима[123].
В романе «Armut, Reichtum, Schuld und Busse der Grafin Dolores» («Бедность, богатство, вина и покаяние графини Долорес») граф после долгой разлуки возвращается в свой полуразвалившийся замок, окруженный запущенным парком, и долго не может понять странного поведения жены и прислуги: только постепенно он убеждается в том, что они давно умерли, что он провел ночь среди призраков.
Не мешает указать, что в начале романа дается довольно яркая картина дворянского оскудения, упадка и развала старых аристократических усадеб, причем автор объясняет это обнищание дворянства главным образом «неблагодарностью» купцов, которым помещики помогли стать на ноги, и которые потом воспользовались их стесненным положением, чтобы их пустить по миру.
В повести того же Арнима «Isabella von Aegypten» что ни страница, то необычайное событие, страшный образ или кошмарное видение.
Карл V проводит ночь в таинственном доме, слывущем заколдованным, и, когда к нему в постель ложится прекрасная цыганка (Белла), он принимает ее за ведьму и в ужасе бежит на улицу. Белла отправляется за город, туда, где находятся виселицы, и вырывает из земли чудодейственный корень (Alraun, мандрагору), а корень под ее рукой постепенно превращается в маленького человечка и страстно влюбляется в нее.
Желая отвлечь внимание странного соперника от любимой им цыганки, Карл идет к еврею-кудеснику, и тот создает из глины статую, похожую, как две капли воды, на Беллу, так что в конце концов и сам принц не в силах отличить настоящую от поддельной. Чтобы развеять гнетущий кошмар, он стирает со лба статуи магическую надпись, и глиняный призрак распадается в прах. В довершение всего еще появляется совершенно своеобразный лакей – не живой, а мертвец и притом мертвец, вышедший не из могилы, а выскочивший из рассказа старухи, похожей на ведьму.
Маленькое чудовище Alraun погибает неожиданно и странно. Оно разрывается на части, причем комната наполняется запахом серы.
В образе этого чудовища автор олицетворяет гнусную жажду золота – die schndde Goldlust – т. е. тот же самый принцип, который внушил Тику рассказ «Der Runeberg», тот принцип, который разлагал старый, феодально-ремесленный быт Германии[124].
Таким же кошмарным настроением проникнуты и новеллы Клейста.
Он любил живописать хаос в природе, хаос в общественной жизни, чуму и пожары, землетрясения и анархию («Das Erdbeben in Chili», «Die Verlobungin St.-Domingo», «Der Findling»).
В одном из его рассказов в старом замке в полночь слышатся чьи-то шаги, чьи-то стоны: то ходит привидением обиженная когда-то хозяином старушка-нищенка, и граф не выдерживает, поджигает свой дом и сам погибает в огне («Das Bettelweib von Locarno»). В другом рассказе четверо братьев-иконоборцев, мечтавших разгромить женский монастырь, впадают под влиянием совершившегося чуда в странное оцепенение и доживают свой век в каком-то странном, призрачном состоянии («Die heilige Cacilie»). В третьей новелле жена купца принимает своего приемного сына за духа умершего возлюбленного, тот пользуется своим положением живого призрака, чтобы посягнуть на ее женскую честь, а ее муж убивает покусителя и умирает нарочно без покаяния, чтобы попасть в ад, и там мстить злодею нескончаемой местью, как дантовские осужденные на вечную муку («Der Findling»).
118
Грилльпарцер Франц (1791–1872) – австрийский поэт и драматург, один из первых членов Венской Императорской Академии наук. Пьеса «Прародительница» («Die Ahnfrau») была в 1829 году переведена на русский П. Г. Ободовским.
123
Ахим фон Арним (1781–1831) – немецкий писатель, прозаик и драматург, основной представитель гейдельбергского романтизма.
124
Фигура Abraun’a появляется снова в рассказе Гофмана «Klein Zaches», где она олицетворяет человека, делающего карьеру, опираясь на чужие заслуги, а в XX в. в романе Эверса «Die Alranne», где от корня мандрагоры родится странная женщина, жестокая и бессердечная, символ женского пола, губящего мужчину.