Психика этих «последних» дворян носит ярко выраженный классовый отпечаток.
Выше счастья, выше жизни для них – честь.
Когда графиня Савинии узнает, что отравлена мужем, она проникается к нему страшной ненавистью, готова «вырвать у него сердце», но просит врача скрыть его преступление, дабы не пало позорное пятно на репутацию благородного дворянства. Когда герцог Сьерра-Леоне убил любовника жены, последняя не отнимает у него жизни, а становится трехфранковой уличной проституткой и прибивает к дверям квартиры, всегда освещенным светом канделябров, свою визитную карточку с – полным герцогским титулом.
Рядом с честью – любовь как страсть – этот, по словам Ницше, продукт аристократической культуры, изобретенный трубадурами[155].
Герои Барбе д’Оревильи отдаются любви всецело, не останавливаясь и перед преступлением («Счастье в преступлении»), порою предпочитают платоническое томление, как менее «вульгарное» (Герцогиня Сьерра де Леоне и дон Эстебан «набожный, как португальский рыцарь времен Альбукерки»), и чтобы иметь возможность всецело отдаться своей страсти, не желают иметь детей (граф и вторая графиня Савинии), а если дети сверх ожидания родятся, то они их просто насильственно устраняют.
(Каркоэль и графиня Стассевиль в «Изнанке одной партии в вист»).
Этот своеобразный мир, все более оттесняемый развитием жизни, находится под несомненным владычеством – дьявола. Герои Барбе д’Оревильи – одержимы «князем тьмы». Все они – «дьявольские лики».
Граф Савинии принимают свою возлюбленную в дом в качестве служанки, позволяет ей отравить жену – чернилами и, женившись на преступнице, испытывает высочайшее блаженство. Герцог Сьерра-Леоне застает жену в нежном tete-a-tete с ее любовником, подзывает двух негров, которые набрасывают ему на шею лассо, так что задушенная голова его падает к ней на колени, затем вырезает его сердце и в присутствии жены бросает его на съедение псам. Шотландский дворянин Каркоэль вступает в связь одновременно с графиней Стассевиль и ее дочерью и отравляет обеих при помощи ядовитого перстня, а графиня де Стассевиль заживо зарывает ребенка от этой связи в жардиньерке с сиренью, постоянно носит у пояса букет из этих цветов, со сладострастным упоением вдыхая их аромат, и даже – жует их лепестки.
Все эти «последние» аристократы, вытесняемые из жизни, – «дети сатаны»[156].
И даже добрый Бог превращается в глазах Барбе д’Оревильи в беспощадно строгое и неумолимое – скорее злое – начало.
В романе «Le pretre marie» у священника, снявшего рясу, занявшегося химией, ставшего атеистом, родится дочь, святая сердцем и жизнью… Казалось бы, такая чистая и невинная душа должна искупить без остатка грех, совершенный отцом (в глазах автора он, несомненно, совершил грех). И что же! Девочка родится с красным крестом на лбу, в знак того, что она заклеймена навеки, она испытывает нестерпимые физические боли, страдает каталепсией и сомнамбулизмом и умирает в ужасных мучениях, точно тысячи демонов разрывают ее на части[157].
«Весь таинственный ужас Средних веков носится над этой книгой, – говорит Гюисманс в романе «А rebours». – Магия перемешивается с религией, колдовство с молитвой. Эти сцены точно написаны постящимся аскетом-монахом в бреду».
Не менее Барбе д’Оревильи ненавидел современное буржуазное общество Вилье де Лилль-Адан, род которого теряется в сумерках X в. Он не переставал преследовать его насмешкой и иронией, чуждыми более мрачному и «демоническому» автору «Дьявольских ликов».
Потомку старого аристократического рода современное торгашеское общество, все оценивающее с точки зрения спроса и предложения, казалось отвратительным.
Все торгуют и всем торгуют.
Вот две барышни-мещанки, проституирующие себя, чтобы содержать семью. Все находят такой торг любовью вполне нормальным и даже благородным. А когда одна из сестер, влюбившись серьезно в молодого, да еще бедного, человека, отказывается впредь от своего позорного ремесла, все – и прежде всего родители, – восстают против ее решения, да и она сама начинает сомневаться, права ли она («Les demoiselles Bienfilatres»). Подобно тому, как женщина торгует своим телом, так торгуют писатели своим талантом («Les deux augures»). Даже последними знаками любви, возложенными на могилу усопших, торгуют по вечерам в кофейнях цветочницы, после того как венки украли их сутенеры.
156
Барбе д’Оревильи заставляет дьявола то и дело вмешиваться в жизнь людей: молодой человек уже хочет пройти мимо герцогини-проститутки, но следует за ней, ибо он уже находился, во власти дьявола, переулок где она живет – одно из многочисленных его «княжеств», и т. д.
157
В романе вообще немало ужасов: отец выкапывает из могилы дочь и бросается с ее трупом в пруд, выступает старуха, когда-то занимавшаяся колдовством, и т. д.