Оживают мертвецы.
После смерти жены граф Атоль уединился в своем замке и весь ушел в воспоминания о дорогой покойнице.
И вдруг однажды совершилось чудо.
С постели, где когда-то покоилась живая Вера, раздался звонкий смех. Граф обернулся и увидел жену. Она откидывала одной рукой тяжелые черные волосы. Полуоткрытые уста улыбались ему навстречу. Она звала его, он подошел, и уста их слились в безумном поцелуе.
Вдруг граф вспомнил, что его жена ведь умерла.
И в ту же самую минуту погасла лампада перед иконой, испарился образ графини, в окна струился неприветливый, серый свет дождливого, осеннего дня.
Только откуда-то издалека, из сказочных стран, до слуха графа донеслось последнее, еле слышное «прости» («Vera»).
Таков мир, как он отражается в «Жестоких рассказах» и «Необычайных новеллах» Вилье де Лилль-Адана, этого антагониста современного буржуазного общества, одного из последних аристократов. Жизнь земная сливается с тайнами замогильного царства в одну дикую, душу угнетающую, фантасмагорию.
К той же группе писателей принадлежит и Гюйсманс.
Начав свою литературную деятельность натуралистом, бытописателем мелкой буржуазии и рабочего класса, Гюйсманс потом решительно отвернулся от буржуазно-демократического общества, выступив апологетом средневекового прошлого, реставратором средневековой демонологии.
В романе «А rebours» («Наоборот»), знаменующем поворот Гюйсманса к «модернизму», он нарисовал образ «последнего» аристократа, живо напоминающий Барбе д’Оревильи или Вилье де Лилль-Адана.
Герцог Дезессент ненавидит современное капиталистическое общество так же непримиримострастно, как и автор «Дьявольских ликов» или автор «Жестоких рассказов».
Он ненавидит этот «калифат контор», эту «тиранию торговли», это царство «рыночных идей и плутовских инстинктов». К чему привело господство «довольных, успокоенных» буржуа? «Подавление всякой интеллигентности, исчезновение честности, смерть искусства», – таковы результаты этого господства.
В отличие от Барбе д’Оревильи и Вилье де Лилль-Адана, герой Гюйсманса не довольствуется пассивным негодованием на ненавистную буржуазию, а переходит в активное наступление. Он хочет мстить ей. Он приучает молодого переплетчика к наслаждениям и комфорту, чтобы потом его лишить субсидии, в надежде, что тот сделается вором, не остановится и перед убийством, чтобы взять нужные деньги. Так создаст герцог еще одного «врага» современного, «гнусного, грабительского общества».
От ненавистной демократии герцог Дезессент уходит в свое уединение, обставляя его во всех отношениях a rebours, не так, как «мещане». И здесь он углубляется в чтение своих излюбленных поэтов, Бодлера, этого «певца разрушенных душ», певца всех тех, кого «мучает настоящее», а «будущее наполняет страхом и отчаянием», Барбе д’Оревильи, «обращавшего свои мольбы к дьяволу», и Вилье де Лилль-Адана, некоторые рассказы которого («Vera», например) «потрясали его ужасом»[158].
И незаметно жизнь превращается в глазах Гюйсманса, как и в глазах Барбе д’Оревильи и Вилье де Лилль-Адана, в сумрачный ад, в царство «князя тьмы».
Из глубины этого настроения вырос его роман «Бездна» («Labas»).
Герцога Дезессент сменяет здесь писатель Дюрталь, такой же непримиримый враг торжествующей капиталистической буржуазии. Но если герцог больше имел в виду интересы аристократии, то писатель становится на защиту также и мелкой буржуазии.
Капитал – этот владыка новой жизни – кажется Дюрталю изобретением – «дьявола». В его образе воцарился над миром сам «князь тьмы»:
«Капитал создает монополии, строит банки, захватывает средства к существованию, располагает жизнью людей, может при желании оставить тысячу существ умереть с голода, а между тем, как они погибают, он – таинственный и страшный – все растет и множится, и Старый и Новый Свет преклоняют перед ним свои колени, как перед божеством».
Приблизительно так рассуждали когда-то Босх и Брейгель, в глазах которых крупный капитал также облекался в чудовищно-страшные образы.
И Дюрталь резко ополчается против всего современного капиталистического общества.
«У купцов одна только цель: эксплуатировать рабочего, выделывать дрянной товар, обманывать, выдавая плохие продукты за доброкачественные, мошенничать при взвешивании жизненных припасов… У народа отнят необходимый страх перед адом, он кое-как исполняет свою плохо оплачиваемую работу, пьет и время от времени, наглотавшись слишком горячительных напитков, бунтует».