И Дюрталь резюмирует свой обвинительный акт:
«Оглянитесь кругом и вы увидите: непрестанная борьба, циничное и жестокое общество, бедные и слабые осмеяны, ограблены разбогатевшими мещанами, повсюду торжествуют аферисты – политики и банкиры – мошенники».
«Добрый Бог» – побежден злыми силами – как некогда в XV и XVI вв., над миром снова воцарился – «князь тьмы».
Из современной жизни Дюрталь уходит в Средние века, социальная организация которых кажется ему во всех отношениях более высокой и совершенной. Пусть феодалы были не более как «разбойники» – они «искупали грубость своей жизни благочестивым героизмом». Купцы были «связаны корпорациями, которые не допускали мошенничеств, уничтожали плохой товар, устанавливали справедливые цены на продукты». Ремесленники стремились не к наживе, а к художественной отделке самых даже обыкновенных изделий. А главное – в Средние века люди еще не были подчинены, как теперь, «колебаниям рынка», еще не «раздавливались жерновами капитала». Еще не существовало тогда «крупных состояний», и все жили, «уверенные в завтрашнем дне».
«Ах, уйти бы в прошлое!» – вздыхает Дюрталь.
И он уходит мысленно в счастливые Средние века, когда люди еще не «раздавливались жерновами капитала», и не было «крупных состояний», когда все жили, «уверенные в завтрашнем дне».
Но странно!
Это идеальное прошлое встает перед ним не как идиллия, обвеянная миром и красотой, а как мрачная и зловещая фантасмагория, как ад пыток и безумия. Современная ненавистная жизнь, в которой «добрый Бог» побежден всесильным «злом», налегла на душу Дюрталя таким безрассветным кошмаром, что сквозь его черные видения и само прошлое, о котором он мечтает, превращается в торжество ужаса, смотрит на него, как исступленная, отвратительная гримаса.
Дюрталь задумал написать биографию никого иного, как безумца и изверга XV в., сатаниста-эротомана, рыцаря Жиля де Рэ, который «любил любовью вампира», «лобзал гримасы страдания и смерти».
Он уходит всей душой в изучение черной магии и колдовства, интересуется вопросами о суккубах и инкубах, всеми подробностями изуверской демонологии.
И вдруг это мрачное прошлое оживает.
Рыцарь Жиль де Рэ превращается в каноника Докра, а вокруг него на адском шабаше беснуются все отверженные и отринутые, поклоняясь своему владыке – дьяволу с козлиной головой.
Снова над миром воцаряется, как на исходе Ренессанса, – князь тьмы[159].
По мере развития капитализма, неприглядным складывалось и положение интеллигенции.
Мечтая о роли правящей группы, она на самом деле низводилась буржуазией на степень простого служебного аппарата. Стремясь к материальной обеспеченности, она была обречена на нищенское существование.
Эта социальная среда представляла, таким образом, также очень благоприятную почву для возникновения безрассветно-пессимистического взгляда на жизнь, для возрождения веры в дьявола как хозяина мира.
Одним из наиболее ярких защитников идеи интеллигенции как правящей группы является недавно умерший шведский писатель Стриндберг.
Его идеалом всегда был такой общественный строй, во главе которого стоят в качестве «абсолютных властителей» – интеллигенты-мудрецы. Место старой «военной и придворной знати» должна занять «новая аристократия» – интеллигенция. Исходя из такой программы, Стриндберг резко нападает на современную организацию общественных учреждений, где интеллигенции отведено ничтожное место; в палате народных представителей ни одного ученого, в суде – ни одного психолога, и т. д.
«Вот куда привела нас демократия после 1792 и 1848 г.!» – поясняет Стриндберг.
На такой же точке зрения стоят обыкновенно и герои шведского писателя, те, которые ему особенно близки, те, которых он наделяет своими чувствами и думами.
Философ Борг в романе «На шхерах» такой же ненавистник демократии, как и сам Стриндберг. Он придумывает целую реформу управления, целую новую конституцию. По его проекту палата народных представителей должна заниматься только собиранием сведений об экономическом и культурном состоянии страны. Она не более как статистическое бюро. Самая же разработка собранного палатой материала, издание тех или других законов всецело находится в руках особой коллегии «мудрецов». Они – истинные правители страны.
Народная масса обязана беспрекословно подчиняться авторитету этих «абсолютных властителей», этих всезнающих «мудрецов».
В романе «Чандала» профессор Тернер предлагает возродить древний кодекс арийской аристократии, законы Ману, в силу которых «чернь» обязана влачить жалкое существование рабов, должна питаться только чесноком и луком, одеваться в лохмотья, не иметь своих домов – словом, быть навозом, удобряющим почву, на которой будет произрастать раса привилегированных мудрецов, законодателей страны.
159
Впоследствии Гюйсманс вернулся от сатанизма к «доброму Богу». В романе «Еп route», где Дюрталь кается в монастыре траппистов и примиряется с небом, дьявол по-прежнему выступает как реальное существо. Таким он представляется не только невежественным монахам, но и самому Дюрталю. Однако все козни сатаны терпят крушение, ибо могущественнее его все же – «добрый Бог». Но вот что важно: Бог может обнаружить свое всемогущество только в монастырском уединении, только в стороне от современной жизни, где, очевидно, царит не Бог, а «князь тьмы». Роман «Еп route» таким образом не противоречит настроению романа «La bas», а только логически его дополняет.