При виде него Данте онемел от ужаса, кровь заледенела в жилах, и сердце перестало биться. Дьявол был так велик, что его длань была безмерно больше гиганта. Три страшных лика венчали его колоссальное туловище:
И однако, как ни мрачен дантовский ад, даже его сумрачные очертания золотит луч надежды.
Данте ходит по адским кругам не один, а в сопровождении Вергилия, «учителя и вождя», maestro е duca, олицетворяющего светское знание, человеческий разум, а за его плечами явственно чувствуется чье-то еще более могущественное влияние, влияние той, что звалась на земле Беатриче, а потом стала светлым ангелом.
Данте узнает об этом от самого же Вергилия. Вергилий рассказывает заблудившемуся в «темном лесу» жизни, nella selva oscura, как с неба к нему явилась вестница прекрасная, обеспокоенная судьбой бедного, сбившегося с пути друга, и попросила его принять в нем участие:
К тому же ведь «Ад» – только первая часть трилогии.
Чем дольше длится хождение Данте по загробному миру, тем светлее становится горизонт.
В «Чистилище» уже нет прежних черных, угрюмых тонов. Ласкающий глаза пейзаж сменил адский ландшафт. Голубой воздух окутывает гору, а наверху сверкает звезда любви, Венера. Вместо скрежета и проклятий здесь слышатся гимны искупления. Место кошмарных чудовищ заняли ангелы, тихою поступью идущие по земле.
Все выше поднимаются путники. Вот пред ними земной рай, очаровательная роща, орошенная кристальным ручейком. Распевая мелодичные молитвы, разбрасывая кругом душистые цветы, бродит по ней прекрасная Мательда, уготовляя путь блаженной Беатриче – символу всеспасающего богословия, символу откровенной религии.
В третьей части поэмы Данте поднимается, ведомый Беатриче, все выше к сферам любви и благости, к лицезрению предвечного начала, что «движет небо и далекия звезды».
И картина пыток и мук, кошмаров и ужасов испаряется перед видением Рая, перед этим морем света, гармонии и блаженства…
В мировоззрении средневекового человека надежда, как видно из приведенных примеров, торжествовала над страхом, вера в победу добра пересиливала отчаяние.
Этот относительный оптимизм средневековых людей был психологически обусловлен наивной и горячей религиозностью, предполагавшей веру во всемогущество доброго Бога. Разлитая во всех классах общества, эта религиозность настраивала людей на восторженный лад, сближала их больше с небом, чем с адом.
Ограничимся одним примером.
В середине XIII в. Италия была растерзана междоусобицами между гвельфами и гибеллинами и всевозможными бедствиями. Казалось, наступают последние времена. И, однако, этот кризис отразился в сознании людей не как взрыв безнадежного отчаяния, а как подъем религиозной экзальтации. Всюду в городах и деревнях устраивались торжественные процессии, выступали проповедники, звавшие приготовиться к сошествию Спасителя, распевались церковные гимны, раздавалось «аллилуйя». На почве этого религиозного пароксизма, охватившего все классы общества, возникло монашеское братство, орден так называемых disciplinati di Gesu. В их рядах видную роль играл бывший адвокат, потом юродивый во имя Господа, Джьакопоне да Тоди, автор страстных религиозных гимнов, проникнутых отнюдь не ужасом перед жизнью, а напротив, горячею верой в милость и благость Творца.
Совсем иначе будет реагировать в XV и XVI в. например, население Нидерландов на совершавшийся кругом социальный кризис.
При всей беззащитности средневекового человека от стихийных бедствий, например, от болезней, его никогда не покидала оптимистическая вера в чудо. Что мог он, лишенный всяких медицинских знаний и всяких представлений об общественной санитарии, сделать против такой болезни, как проказа? Казалось бы, такая тема должна была стать в его глазах источником беспредельного и неподдельного ужаса.
И однако, посмотрим, как обработал этот сюжет средневековый поэт Гартман фон дер-Ауэ, автор «Бедного Генриха». Оказывается, если найдется невинная девушка, готовая отдать свою кровь, то страдающий проказой рыцарь может спастись. Такая девушка находится. Однако в решительный момент больной отказывается купить свое здоровье ценой чужой смерти. Казалось бы, теперь его положение будет безнадежным. Но нет. Вмешивается само небо и чудом исцеляет больного рыцаря.