«Тяжелый чад мака, дурман гашиша подавляли меня, как видения мрачной преисподней, как тяжелый и обезличивающий кошмар».
И незаметно любовь становится оргией «звериного смешения», как она изображена на фронтонах старых готических соборов, построенных в Средние века, превращается в дикую оргию, обдающую «безумием и ужасом».
Люди со свиными лицами и обезьяньими рожами сплетаются в один страшный, отвратительный хоровод демонов, охваченных эротическим безумием.
Сексуальным кошмаром завершается и «Сад пыток» Мирбо.
Выйдя из ада мук и казней, спутник Клары очутился в комнате, зловеще озаренной красным светом.
Посреди комнаты высится огромный идол – олицетворение полового чувства. В красном освещении глаза каменного изваяния, сделанные из нефрита, светятся «дьявольским выражением». А вокруг идола безумствует оргия дикого сладострастия, «валяются груды безумно сжимающих друг друга и сливающихся тел».
«И понял я в эту страшную минуту, – говорит герой Мирбо, – что в сладострастии таится самый мрачный, самый скорбный из всех ужасов».
В сексуальный кошмар превращается половая любовь и в романе Пшибышевского «De ргоfundis».
Перед взором охваченного ужасом и безумием поэта проносится эротическая фантасмагория.
Он видит «шествие тысячной толпы, которую гонит бешенный экстаз разрушения под небом, дышащем огнем и чумой». Он видит, как «души людей извиваются и подергиваются в адской виттовой пляске жизни». Он видит «спины, исполосованные ремнями и железными прутами», видит все человечество «беснующимся», видит «восторг безумия в его озверевших глазах».
И вдруг ему кажется, будто около него какая-то женщина – не то суккуб, не то вампир, – и она оплетает его тело своими членами. Он задыхается.
«И снова он слышит, как приближается шествие осужденных и безумных, как оно вьется и клубится, словно спутанный ком рук, ног и тел, которые кусаются, разрывают друг друга разъяренными кулаками, толкают и отрываются один от другого с адскими мучениями и не могут оторваться».
В невыразимом ужасе бросился он на таинственную женщину, чтобы задушить ее в объятиях страсти, а она «рвала зубами кожу на его шее, и впивалась пальцами в его грудь».
А кругом бесновалось, объятое безумием, человечество, его стоны превращались в «рев диких, остервеневших зверей», и «пальцы ломались в кровавом аллилуйе разрушения».
Так стало даже и то чувство, из которого когда-то бил живой родник поэзии и счастья, источником подавляющего ужаса, и из его некогда столь светлых и ясных глубин поднялись душераздирающие кошмары, пронизанные отчаянием и мукой, озаренные отсветом адской пропасти.
Ужасы и кошмары вторгаются в конце XIX и начале XX в. и в искусство.
Наиболее яркими представителями этого течения в живописи являются Ропе, Бердслей, Штук и Мунк[182].
Они принадлежат к разным национальностям. Ропе – бельгиец, Бердслей – англичанин, Штук – немец, Мунк— норвежец. Все они, кроме того, представители разных стилей, носители разных приемов творчества. Между элегантными, шикарными рисунками Ропса, странными черно-белыми иллюстрациями Бердслея, романтическими картинами Штука и импрессионистическими набросками Мунка на первый взгляд – очень мало общего.
И однако, они братья по духу, члены единой семьи.
Все они люди крайне впечатлительные и легко возбуждающиеся, люди с явной невропатической организацией психики, люди настолько нервные, что порой видят и слышат – подобно одному из героев Эдгара По, – не только все, что делается на земле, но и многое из того, что делается в аду. Как интеллигенты конца XIX в., они ближе к женскому, чем мужскому типу и потому отводят сексуальному моменту огромное доминирующее место в жизни и в творчестве. В их глазах женщина также вырастает в символ зла, в вампира и ведьму, в дочь князя тьмы. Все они пессимисты.
Подавленные настоящим, не веря в будущее, они склонны видеть в жизни кошмар безумия и ужаса, царство злых демонических сил.
Близость этих художников к вышеразобранным писателям несомненна и выражается даже внешним образом.
Так, Мунк создал один из лучших портретов Стриндберга, Бердслей иллюстрировал «Саломею» О. Уайльда, который вообще не примыкает к рассмотренной нами группе писателей, но в «Саломее» во всяком случае близко подошел к ней, а Ропе был не только другом Бодлера, Барбе д’Оревильи и Вилье де Лилль-Адана, но и украсил своими рисунками «Les Epaves» первого, «Дья-Вольские лики» второго и «Жестокие рассказы» третьего.
182
Фелисьен Ропе (1833–1898) – бельгийский художник-символист. Обри Бердслей (1872–1898) – английский художник-график, иллюстратор, декоратор, поэт, один из виднейших представителей английского эстетизма и модерна 1890-х годов. Франц фон Штук (1863–1928) – немецкий живописец и скульптор. Эдвард Мунк (1863–1944) – норвежский художник-экспрессионист.