Выбрать главу
Мы знаем, что добр огонь, он в нас, как в тебе, пылает; огонь индейской земли, рождаясь, мы получаем.
Храни этот древний край, спасай свой народ от горя, дай сил лесорубам-индейцам, указывай путь тем, кто в море.
Указывай путь пастухам, Осорно, старик величавый; расправь своим женщинам плечи, покрой детей своих славой!
Погонщик белых быков, расти ячмень и пшеницу, учи своей щедрости землю! Пусть голод тебя страшится!
Огнем раскуй нашу волю и холод сердец растопи, сожги поражений отраву, а то, что мы ждем, — торопи!
Осорно, каменный выкрик и окаменевший стих, гони былое несчастье и смерть от детей своих!

Все мы будем королевами…

Перевод О. Савича

Королевами все мы станем, — а королевства у моря лежат, — Пфигения, и Росалья, и Люсила, и Соледад.
В Эльки, долине, окруженной сотней гор или больше еще, встали вершины красного цвета, цвета шафрана, к плечу плечо.
Мы говорили друг другу с восторгом, свято веря, что будет так, королевами все мы станем и у моря повесим флаг.
С косами, в белых ситцевых платьях, девочки семилетние, мы по саду бегали за скворцами там, где тень бросают холмы.
О четырех королевствах твердили, веря, как мусульманин в Коран: будут сказочные и большие те королевства приморских стран.
За четырех королей мы выйдем замуж, как это делалось встарь; будут царями и будут певцами, как Давид, иудейский царь.
Будет у нас, потому что огромны те королевства приморских стран, много зеленых морей и ракушек и сумасшедшая птица — фазан.
Будет так много плодов и солнца, в реках будет течь молоко, и мы леса рубить не станем и обойдемся без денег легко.
Знали мы: каждая — королева дальней, но достоверной земли. Но королевами мы не стали ни поблизости, ни вдали.
Моряка полюбила Росалья, с морем он был уже обручен, и за то, что нарушил клятву, в бурю на дне остался он.
Братьев своих Соледад воспитала, хлеб замесила им кровью своей; темными так глаза и остались, потому что не знали морей.
С чистой душой, душой, как пшеница, трудной судьбы не преодолев, не отходит от колыбелей сыновей других королев.
На пути с незнакомцем встреча Ифигению кинула в дрожь, и пошла она с ним покорно, так как мужчина на море похож.
А Люсила с рекой говорила, и с горой, и с ширью полей, и под луною безумья вправду королевство досталось ей.
Облака — ее царство большое, перед нею — море из слез, в море мужа она потеряла, мантию ткали ей отблески гроз.
Но в долине Эльки — над нею сотня гор или больше еще — родились и поют другие, веря в истину слов горячо:
«Королевами все мы станем на достоверной земле, вдали, королевства будут большие, королевства приморской земли».

Другая

Перевод О. Савича

Ее в себе я убила: ведь я ее не любила.
Была она — кактус в горах, цветущий пламенем алым; была лишь огонь и сухость; что значит свежесть, не знала.
Камень и небо лежали в ногах у нее, за спиною; она никогда не склонялась к глазам воды за водою.
Там, где она отдыхала, травы вокруг поникали, — так жарко было дыханье, так щеки ее пылали.
Смолою быстро твердела ее речь в любую погоду, чтоб только другим не казаться отпущенной на свободу.
Цветок, на горах растущий, сгибаться она не умела, и рядом с ней приходилось сгибаться мне то и дело…
На смерть ее обрекла я, украв у нее мою сущность. Она умерла орлицей, лишенной пищи насущной.
Сложила крылья, согнулась, слабея внезапно и быстро, и на руку мне упали уже погасшие искры.
Но сестры мои и поныне все стонут по ней и скучают, и пепел огня былого они у меня вырывают.
А я, проходя, говорю им: — В ущелья вам надо спуститься и сделать из глины другую, пылающую орлицу.
А если не можете, — значит, и сердце помнить не может. Ее в себе я убила. Убейте вы ее тоже!

Танцовщица

Перевод О. Савича

Танцовщица сейчас танцует танец непоправимой роковой потери. Бросает все, что было у нее: родных и братьев, сад и луговину, и шум своей реки, и все дороги, рассказы очага и детства игры, черты лица, глаза и даже имя, как человек, который тяжесть сбросил и со спины, и с головы, и с сердца.
Пронизанная светом дня и солнцем, смеясь, она танцует на обломках. Весь мир проветривают эти руки: любовь и зло, улыбку и убийство, и землю, залитую жатвой крови, бессонницу пресыщенных и гордых, и жажду, и тоску, и сон бездомных.