Каблуки-чаки-чаки-чараки́!
Чаки-чаки-чаки-чараки́!
Тугие ягодицы девчонки Томасы —
два огромных шара — вокруг оси незримой
в сумасшедшем ритме начали вращаться,
бросая дерзкий вызов дрожью сладострастной,
когда пошел в атаку Че Энкарнасьон;
у Че — марионетки — мускулы крепки,
весь дугой он выгнут, корпус откинут,
руки — недвижны, ноги — в работе,
волны равномерно сотрясают чресла,
и вперед он устремлен.
Продолжайте пляску-чече-пляску-пляску!
Продолжайте пляску-чече-пляску-пляску!
Продолжайте пляску-чече-пляску-пляску!
Черная Томаса дразнится упорно, —
ускользают бедра, подбородок вздернут, —
поднимает разом две руки атласных,
в их ладонях гладких — эбеновый затылок, —
предлагает груди: круглые гранаты
колыхнулись влево, колыхнулись вправо,
и на них глазеет Че Энкарнасьон.
Каблуки-чаки-чаки-чараки!
Чаки-чаки-чаки-чараки!
Негр неистово ринулся на приступ,
перед нею машет шелковым платком —
будь готова к бою, черная Томаса,
видишь, твой противник взбешен, разъярен!
«Стой, смуглянка!» — завывает смуглый.
(Из глотки — хрип, а глазшца — угли,
это дьявол или Че Энкарнасьон?)
Черная Томаса ловко увернулась,
«Нет!» — ему сказала и расхохоталась —
до чего ж обидный тон!
Прямо перед носом задом крутанула —
пусть он знает место, Хосе Энкарнасьон!
Мама, румба, барабаны и труба!
Мабимба-барабан, мабомба-барабан!
Приседает низко, почти касаясь пола,
в полуповороте Хосе Энкарнасьон.
И девочка Томаса расслабилась невольно,
и пахнет сельвой,
и пахнет полем,
и пахнет самкой,
и пахнет зверем,
и пахнет сельской глушью
и пыльным городским двором.
Головы танцоров — темных два кокоса,
на которых кто-то начертал известкой
сверху знак вопроса, тире — со всех сторон.
И два тела влажных — два кувшина черных,
И сияет каждый, пóтом окроплен.
Взвизгивают флейты,
звякает марака,
трезвонит колокольчик,
грохочет барабан.
Каблуки-чаки-чаки-чараки!
Чаки-чаки-чаки-чараки!
И дрожат танцоры в бешеном экстазе,
в пароксизме страсти Че Энкарнасьон,
больше не до шуток девочке Томасе,
барабан безумный изрыгает стон.
Пики-тики-пан, пики-тики-пан!
Пики-тики-пан! Пики-тики-пан!
Падает на землю девчонка Томаса,
падает на землю Хосе Энкарнасьон;
они в клубке едином завершают пляску,
надорвался в крике большой барабан,
кон-кон-кончилась румба, ко-мабó-бам-бам!
Па-ка, па-ка, па-ка-пам! Па-ка, па-ка-пам!
Пам! Пам!.. Пам…
МАНУЭЛЬ НАВАРРО ЛУНА[158]
Перевод М. Тарасовой
Вперед
Да, он был молодым, безрассудным и смелым,
и один лишь порыв неизменно владел им, —
он стремился к звезде, озарявшей ночной небосвод,
и, как будто в бреду, напрягаясь всем телом,
он смотрел на нее, повторяя: «Вперед, вперед!»
И в ужасную ночь, в тюремном подвале,
в час, когда палачи его зверски пытали,
повторял он: «Свобода придет!»
И распухшие губы беззвучно шептали:
«Не сдавайтесь, вперед, вперед!»
Ни в морях, ни на суше покоя не зная,
он мечтал об одном, чтоб звезда золотая
озарила ночной небосвод,
и в последний свой час он сказал, умирая:
«Не сдавайтесь, вперед, вперед!»
От глубокого сна не очнуться герою,
и костер его сердца засыпан золою,
но звенит его голос и снова зовет,
над решетками смерти взлетая весною:
«Не сдавайтесь, вперед, вперед!»
Мы победим
В стихотворении автор использует образы
«Песни о Буревестнике» М. Горького
Мой народ — могучая рать,
мой народ неистов и смел,
он рожден для доблестных дел,
ни смерти, ни голоду нас не смять.
Много копий у наших врагов,
но народ мой испытан в сраженьях,
никогда не носить нам оков,
никогда не стоять на коленях.
Пусть слабые духом немеют,
пусть в страхе трясутся пигмеи,
предатели ждут своей кары.
Мечутся белые чайки,
прячутся в скалы гагары,
сбиваются в робкие стайки.
Буревестник парит над волнами,
молнии черной подобен,
он знает — победа за нами
и тучи солнца не скроют.
Куба — как гордая птица
реет над морем седым,
и крылья ее — две варницы
надежды, —
мы победим!
Зловещий гигант-кровопийца!
Ты не добьешься поклона,
кубинец всегда будет биться —
до последнего биться патрона.
Не одни мы встречаем рассвет,
нашей победы ровесник, —
приносит нам братский привет
ликующий буревестник.
Мы пойдем путем испытаний,
готовые к пыткам любым,
наша надежда — как знамя,
мы знаем, что мы победим.
И если в дымящийся пепел
наш край превратятся родной,
звезду — наш немеркнущий вымпел —
подымем над смертью самой.
Мы не отступим, мы устоим,
мы будем верны свободе,
и мы победим в нашем трудном походе,
мы победим!
вернуться
158