Выбрать главу
И пусть зима приходила, губя мой цветущий рай, — но ты ведь не говорила, что вечным быть должен май!
Много ночей проводил я, судьбу за жестокость кляня. Счастливых ночей не сулила ты мне, свою тайну храня… Но были счастливые ночи — были и у меня!
Любил я и был любимым, — мне солнце дарила весна… Жизнь! Мы квиты с тобою! Ты мне ничего не должна!

ХОСЕ ХУАН ТАБЛАДА[186]

Перевод В. Васильева

Оникс

Монах, ты смотришь, как мерцает кроткий лампады свет в объятьях темноты. А в храм уж утро брезжит сквозь решетки. Своих грехов ты рассыпаешь четки. Я плакать бы хотел, как плачешь ты! Святая вера дрогнула, как кроткий лампады свет в смешенье темноты и утра, что проникло сквозь решетки, и жизнь течет, как траурные четки, печальней слез, что проливаешь ты.
В тебе играет плотское желанье, и высшей красотою ты влеком. Ты как любовник в рвении слепом: в тебе и страсть, и горечи дыханье, что стать могло бы огненным дождем.
Во мне угасло плотское желанье, и высшей красотой я не влеком. Осталось в сердце спящем и слепом лишь горечи тлетворное дыханье, что стать могло бы огненным дождем.
О воин в дебрях памяти всесильной, бессмертной славы радужный посыльный! Ты пал от золотого острия, покрыли лавры твой курган могильный. О, так же умереть хотел бы я!
Храм памяти моей — во мгле всесильной Презренного бесславия посыльный, не жду я золотого острия. В пустой груди царит лишь мрак могильный но лавровых венков не вижу я.
Монах, любовник, воин! Где же ныне тот след, что вел меня к моей святыне и навсегда исчез в трясине лет? Моя надежда где? Нет и в помине. Ни бога, ни любви, ни стяга нет.

В стиле хокку

Ива
Плачет ива много лет. Полуянтарь, полузолото, полусвет.
Бамбук
Тонкий и длинный бамбук разогнуться не может под градом жемчужных дождинок.
Павлин
Разодетый в пух и прах, павлин на птичнике плебейском расхаживает, как монарх.
Соловей
Под горестным небом, в бреду, всю ночь соловей прославляет единственную звезду.
Луна
Ночь необъятна в море сна. Как раковина облако и как жемчужина луна.
Рыбы играют
Ударом солнечного золота стекло залива вдребезги расколото.
Серая цапля
У цапли серы перья серым утром, а в ясный день сверкают перламутром, как мрамор, неподвижны ввечеру и, как снежок, играют на ветру.
Разрезанный арбуз
Смехом напоенное стозвонное лета зрелого красное чрево.
Бессонница
На черном шифере выводит фосфорические цифры.

ЭНРИКЕ ГОНСАЛЕС МАРТИНЕС[187]

Перевод М. Квятковской

Ты шею лебедю-обманщику сверни…

Ты шею лебедю-обманщику сверни — он белой нотою звучит в озерной сини; ему, застывшему в законченности линий, чужда душа вещей, природа не сродни.
Беги от косных форм, от стертых слов — они не согласуются с укрытой в сердцевине глубинной жизнью, и — люби сильней отныне живую жизнь, и ей свой трепет объясни.
Взгляни на мудрую сову — ей нет преграды, когда, слетев с плеча воинственной Паллады, неслышно на сосну спускается она.
Ей не дана краса лебяжья; но пытливый зрачок ее, во мрак вперяясь молчаливый, читает тайные ночные письмена.

Сумей пройти над жизнью…

Сумей пройти над жизнью всех явлений неспешно, отрешенно; и ясна тебе предстанет снега белизна, вен синева и роз огонь весенний.
Пусть все в твоей душе оставит след и глубоко, и верно, и чеканно: проникновенный монолог фонтана и горестной звезды дрожащий свет.
Пусть арфою Эола над вершиной ты, отданный ветрам на произвол, струной бы чуткою воспроизвел молитвенный напев и рык звериный.
Пусть будет чуждо сердцу твоему все, что волнует человечье стадо; возделав душу, обретешь награду: услышишь тишину, прозришь сквозь тьму.
Пусть ты себя возлюбишь в сердце строгом, в нем заключив весь ад, все небеса, и в сердце пусть глядят твои глаза, чтоб необъятный мир постичь в немногом.
И пусть, оковы жизни разреша, с собою взяв весь мир, тобой творимый, услышишь ты свой стих неутомимый, где бьется жизни легкая душа.

Дом при дороге

Дом при дороге — он во мне самом, в открытом настежь сердце, — грустно в нем. За эти годы в нем перебывало необычайных странников немало, но чаще пустовал он день за днем.
И видел он в улыбках жизни и в ее блужданьях один и тот же бесконечный сон — о легких встречах, скорых расставаньях.
вернуться

186

Хосе Хуан Таблада (1871–1945) — поэт, журналист, искусствовед. Первые книги Таблады — «Избранное» (1899), «Под солнцем и под луной» (1918) — выполнены в манере классического модернизма. Кризис этого литературного течения вынудил его искать новые темы и формы в результате чего он обратил свой взор к экзотической поэзии Востока; в частности — к японскому жанру хокку.

вернуться

187

Энрике Гонсалес Мартинес (1871–1952) — известный поэт, отдавший в юности дань модернизму, но позднее выступивший с критикой формалистических начал этой школы, о чем свидетельствуют его книги «Смерть лебедя» (1915), «Слово ветра» (1921) и др. Со временем в его творчество все глубже проникают социальные мотивы. Гонсалес Мартинес в последние годы жизни исполнял обязанности председателя Мексиканского комитета защиты мира.