- Вбейте в себя две последние строчки, ибо они - нравоучительные; посылаю же я вам это в погашение пятнадцати надписей.
Кто этот гроб слезами орошает,
Тот понапрасну верит, что вернет
Его слеза сухому древу плод:
Ведь по весне мертвец не воскресает.
- Эта глупость, тысячекратно сказанная, - ни к чему!
Мне красоту пожаловал Господь,
Родитель же мне передал лишь тело;
Но если Богом данное истлело,
Что ж смертная от смерти примет плоть?
- Посылаю вам с запиской дыни, рисунка же пока нет, но я изготовлю его непременно со всем искусством, на какое способен. Поручите меня вниманию Баччо и скажите ему, что будь у меня здесь рагу, каким он угощал меня там, я стал бы теперь вторым Грациано, и поблагодарите его за меня.
При жизни я кому-то жизнью был,
И с той поры, как сделался я прахом,
Ревнивый друг ждет смерти, мучим страхом,
Чтоб кто-нибудь его не упредил.
- Нескладица! Ручей иссяк; надо подождать дождя, а вы так торопите!
Чеккино - в жизни, ныне - я у Бога,
Мирской на миг, небесный навсегда;
Счастливая вела меня звезда:
Где стольким в смерть, мне в жизнь была дорога.
- Так как поэзия этой ночью молчала, посылаю вам четыре надписи, за три пряника скряги и вверяю себя вам.
Ночь! сладкая, хоть мрачная пора,
От всех забот ведущая к покою!
Как зорок тот, кто чтит тебя хвалою,
Как та хвала правдива и мудра!
Ты тяжесть дум снимаешь до утра,
Целишь их жар прохладою ночною,
И часто я, влеком своей мечтою,
Во сне взлетаю на небо с одра.
О сумрак смерти, знаменье предела
Всех вражеских душе и сердцу бед,
Конец печалей, верное лекарство, -
Ты можешь врачевать недуги тела,
Унять нам слезы, скинуть бремя лет
И гнать от беззаботности коварство.
Невелика цена тому...
. . . . . . . . . . . . . . .
Ты б увидал свой лик в моем,
Во всей его красе и благостыне,
Когда б не слеп в избытке света ныне.
Никто желанной воли не найдет
До той поры, пока не подойдет
К пределам жизни и искусства.
В такой злосчастной доле мне ваш лик
Несет, как солнце, то рассвет, то сумрак.
Хоть счастлив я твоим благоволеньем,
Страшусь его, как гнева твоего,
Затем что крайностью его
Любовь опять смертельным бьет раненьем.
Другой стреле удастся ли вперед - не знаю,
. . . . . . . . . . . . . . .
Но рок сильней, чем мой исконный навык.
Что должен? Что могу? Иль чем. Любовь,
Еще доймешь, пока есть в жилах кровь?
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
Скажи ему, что вновь и вновь
Ты злой звездой теснишь его заботы...
. . . . . . . . . . . . . . .
Я заточен, бобыль и нищий, тут,
Как будто мозг, укрытый в костной корке,
Иль словно дух, запрятанный в сосуд;
И тесно мне в моей могильной норке,
Где лишь Арахна то вкушает сон,
То тянет нить кругом по переборке;
У входа кал горой нагроможден,
Как если бы обжоре-исполину
От колик здесь был нужник отведен;
Я стал легко распознавать урину
И место выхода ее, когда
Взгляд поутру сквозь щель наружу кину;
Кошачья падаль, снедь, дерьмо, бурда
В посудном ломе - все встает пределом
И мне движенья вяжет без стыда;
Душе одна есть выгода пред телом:
Что вони ей не слышно; будь не так -
Сыр стал бы хлебу угрожать разладом;
С озноба, с кашля я совсем размяк;
Когда душе не выйти нижним ходом,
То ртом ее мне не сдержать никак;
Калекой, горбуном, хромцом, уродом
Я стал, трудясь, и, видно, обрету
Лишь в смерти дом и пищу по доходам;
Я именую радостью беду,
Как к отдыху, тянусь я к передрягам -
Ведь ищущим Бог щедр на маету!
Взглянуть бы на меня, когда трем Магам
Поют акафисты, - иль на мой дом,
Лежащий меж больших дворцов оврагом!
вернуться
(Frey, LXXVHI; Girardi, 102)
Этот сонет - одно из наиболее известных и действительно прекрасных стихотворений Микеланджело - составляет своего рода поэтическую параллель, поэтический комментарий художника к его статуе "Ночь" на гробнице Джулиано Медичи (см. еще четверостишие 68). Время написания предположительно около 1545 г., поскольку в 1546 - 1547 гг. сонет уже копируется современниками, ценителями поэзии Микеланджело, например его другом Донато Джаннотти, или приводится отрывочно в публичных лекциях известного гуманиста, флорентийского историка и филолога Бенедетто Варки (1503 - 1565).
вернуться
(Frey, LXXX; Girardi, appendice 34 - 39)
Эти стихотворные отрывки, несохранившиеся в рукописях, извлечены из публичных чтений Бенедетто Варки, у которого был полный текст, использованный им в виде отдельных цитат, применительно к потребностям своих рассуждений о существе любви, построенных в духе ренессансного неоплатонизма. Однако при всей фрагментарности отрывки сохранили пластическую силу, с какой было выполнено целое - одно или несколько, что вероятнее, стихотворений, варьирующих привычную тему Микеланджело об опустошающем и животворном действии любви. Датируются отрывки, соответственно со временем чтений Варки, около 1546 г.
вернуться
(Frey, LXXXI; Girardi, 267)
В терцинах, несмотря на гиперболизмы и комические нарочитости, обусловленные подражанием модному и талантливому мастеру шутливой поэзии Франческо Верни (1497 - 1535), отражено все же действительное самочувствие Микеланджело, поглощенного работой, мучимого приступами болезни и становящегося все более нелюдимым и раздражительным; то же относится и к описанию жилища, изображенного преувеличенно черными красками, но и действительно неказистого и содержавшегося в малоприятном виде. Датируются терцины примерно 1546-м или ближайшими годами - не позднее 1550 г.