Нет, никогда границы стран иных
Я думала, — и, как сосуд, как ваза
С одним цветком средь граней ледяных,
Сияли подо мной снега Кавказа.
Здесь Амирани [12]бедствие терпел,
И здесь освобожден был Амирани,
И женский голос сетовал и пел,
И царственные старцы умирали.
…Так и внимал я лепету луны,
И был восход исходом нашей встречи
И вот я объяснил вам эти речи,
Пока закат и сумерки длинны.
1938
«Всё желтое становится желтей…»
Всё желтое становится желтей,
И радуга семь раз желта над нами,
И россыпь драгоценных желудей
Все копит дуб и нежит меж корнями.
Всё — в паутине, весело смотреть,
Как бьется в ней природа пред зимою.
Счастлив рыбак, который эту сеть
Наполнил золотою чешуёю.
Пока в дубах стозвонный звон стоит
И шум летит над буркою Арсена[13],
Прикосновеньем осень осенит
Всё то, что было неприкосновенно.
1956
Тициан Табидзе[14]
«Брат мой, для пенья пришли…»
Брат мой, для пенья пришли, не для распрей,
для преклоненья колен пред землею,
для восклицанья:
— Прекрасная, здравствуй,
жизнь моя, ты обожаема мною!
Кто там в Мухрани [15]насытил марани[16]
алою влагой?
Кем солнце ведомо,
чтоб в осиянных долинах Арагви
зрела и близилась алавердоба[17]?
Кто-то другой и умрет, не заметив,
смертью займется, как будничным делом…
О, что мне делать с величием этим гор,
обращающих карликов в дэвов[18]?
Господи, слишком велик виноградник!
Проще в постылой чужбине скитаться,
чем этой родины невероятной
видеть красу и от слёз удержаться.
Где еще Грузия — Грузии кроме?
Край мой, ты прелесть
и крайняя крайность!
Что понукает движение крови
в жилах, как ты, моя жизнь, моя радость?
Если рожден я — рожден не на время,
а навсегда, обожатель и раб твой.
Смерть я снесу, и бессмертия бремя
не утомит меня… Жизнь моя, здравствуй!
Январь 1928
«Слова ни разу я не обронил…»
Слова ни разу я не обронил
для сочинения стихотворенья.
Пульс-сочинитель отверст и раним,
страшно: не выдержу сердцебиенья.
Если не высказал то, что хотел
выговорить, во мгновеньях последних
наспех скажу: не повинен я в тех
таинствах, чей я отгадчик, посредник.
О, дорогие мои, никакой
силой не вынудить слово и слово,
сердце и сердце к согласью. Строкой
стройною стал произвол небосвода.
Вкратце твое — а потом нарасхват
кровное, скрытное стихотворенье.
Слово — деянье и подвиг.
Раскат славы — досужее слов говоренье.
Стих — это стих, это он, это огнь,
вчуже возжегшийся волей своею.
Спетого мной я услышать не мог
Спето — и станет бессмертной свирелью.
Мнится мне: ночь этот стих соткала.
Бывший ее рукоделием малым,
он увеличится сам — и тогда
хлынет и грянет грозой и обвалом.
Прянув с вершин, устрашив высотой
чести, страдания и состраданья, —
выстоит слабой свечой восковой,
светом питающей мглу мирозданья.
10 июля 1936
ТАКЖЕ ПРОСТО, КАК В МУХРАНИ
Так же просто, как в Мухрани, заране,
травы выходят навстречу весне — о, нежней, о, скорее! —
так же просто, не сложней, чем в водах Арагвы
взблескивает под солнцем быстрое тело форели…
Так же просто, как ласточка, истосковавшись,
возвращается к своим прошлогодним угодьям…
Пшавского мальчика простота такова же,
когда он спит, а заря приходится ему возглавием и изголовьем.
вернуться
12
Амирани (Амиран) — герой народного грузинского эпоса, родственен мифу о Прометее, был прикован цепями в одной из пещер Кавказского хребта.
вернуться
13
Арсен Одзелашвили — народный герой, предводитель крестьянского восстания (первая половина XIX в.) в Восточной Грузии.
вернуться
15
Мухрани — область в Грузии, ограниченная реками Курой, Ксани и Арагви. Также называется селение, где сохранились развалины замка князей Багратион-Мухранских.
вернуться
17
Алавердоба (груз.) — грузинский церковный праздник, отмечаемый 28 сентября, берущий начало в VI веке.